Но для него совещание закончилось совершенно неожиданно: я остался на своём месте, а другим сотрудникам редакции Артём предложил подать заявление об уходе. Мне пришлось хлопотать, чтобы Сергея Волкова и Сергея Дмитренко (он к этому времени вернулся из Германии) не увольняли. Они, по счастью, остались в редакции.
– Я отправлю Сетюкову в отпуск, – сказал Артём. – Пусть она отдохнёт. А потом мы с вами решим, что с ней делать.
А вскоре произошло нечто странное: во время Машиного отпуска я стал получать открытки, посланные с Центрального московского почтамта. От некой Л. Михлюковой из Астрахани. В одной она сообщала, что собирается в Москву и хотела бы заодно получить гонорар за свою заметку. В другой – что приехала, живёт в подмосковном доме отдыха и хочет зайти в бухгалтерию.
– Кто эта Михлюкова? – спросил я у Сергея Дмитренко.
– Ну как же, Геннадий Григорьевич, – ответил он, – это та из Астрахани, что критиковала наш с Мезенцевой календарь.
Я рассмеялся.
Я уже говорил об обычной газетной практике придумывать за читателей письма. В календаре проскакивали иногда факты, появление которых могли неверно истолковать подписчики. Опережая их реакцию, я напечатал придуманное мною письмо, которое подписал: Л. Михлюкова, г. Астрахань.
Но почему обрела голос выдуманная мною читательница? О каких гонорарах шла речь?
Дело было в том, что Икс в моё отсутствие влез в компьютер, а тонкостей, связанных у нас с гонорарными выплатами, он не знал. Но Маша-то была моей заместительницей и знала, как оформляются документы для выплаты гонорара.
Сотрудникам редакции гонорары получать не положено. Но для бухгалтерии я обязан выписать гонорар за любые материалы с указанием их авторов и за что начислены деньги. То есть в данном случае указать свою фамилию, проставить сумму и пометить: «за письмо Л. Михлюковой». Бухгалтерия из этих сведений формировала гонорарную ведомость.
В принципе с этим у нас было строго. Такая переписка главного редактора с бухгалтерией запечатывалась специальным паролем. Но от сотрудников у меня тайн не было. Пароль мой, конечно, был известен Иксу, и он решил, что я присвоил себе чужие деньги.
Ничего удивительного, что он так решил. Он из тех, кого ещё Некрасов припечатал: «люди холопского звания», кто готов верить в способность человека совершить любую подлость. Удивительно, что в это поверила Маша. Здорово же должен был накрутить её Икс, чтобы она потеряла разум, утратила связи с хорошо известной ей реальностью!
Словом, я потребовал, чтобы она подала после отпуска заявление об уходе.
А через короткое после её ухода время приносит мне Людмила Михайловна Урбанская, секретарь Артёма Соловейчика, телеграмму, где некто сообщает, что имеет бесспорные доказательства о присвоении мною гонорара гражданки Михлюковой и что он начинает объективное расследование.
Мне это надоело. Я дал телеграмму Маше от имени газеты. Написал, что «Л. Михлюкова, г. Астрахань» – мой псевдоним, что редакторская переписка с бухгалтерией запечатана специальным паролем, взломать который – всё равно что залезть в чужую квартиру. В компьютере нашёл её адрес. По нему и послал.
А назавтра жена, смеясь, рассказывает, что позвонила ей Сетюкова и возмущалась изощрённой формой моего садизма. Оказывается, я послал телеграмму на адрес её родителей, которых она, очевидно, посвящать в такие дела не хотела. Она вышла замуж, уже работая в «Литературе», и новый её адрес в компьютер не был внесён.
Случайность, конечно. Но и подтверждение известной мудрости: за что боролась, на то и напоролась.
(В дальнейшем, кстати, «Л. Михлюкова, г. Астрахань» стал не только моим псевдонимом. Им подписывались и другие члены редакции.)
История эта печальная. Тем более что работником Маша была хорошим. Обязанности ответственного секретаря исполняла отменно.
Но что для меня было особенно горько: Серёжа Волков, которого я защищал от остальных, невзлюбивших его за яркую одарённость, этот Серёжа повёл себя самым разочаровывающим образом. Накануне совещания у Соловейчика он поделился со мной догадкой, что раз Артём попросил всех высказаться о своём видении будущего газеты, значит у каждого, в том числе и у него, Волкова, есть шанс стать главным редактором. «Так что, Геннадий Григорьевич, – сказал он мне, – вы должны быть готовым и к тому, что прозвучит критика в ваш адрес». И критика действительно прозвучала. В частности, из уст Серёжи, которого уже не помню что не устраивало в работе редакции. Да и предупреждённый им, я понимал, что говорит он об этом не из принципиальных соображений, а удачно, по его мнению, вписываясь в ситуацию: чем больше критики, тем больше шансов, что освободится кресло главного редактора.
И я уже не удивлялся тому, что и потом в интервью разным изданиям он неизменно подчёркивал, что является не только учителем, но и редактором газеты «Литература», хотя ему ли, тонкому стилисту, не знать смысловой разницы между такими словами, как «редактор газеты» и её «сотрудник» или «корреспондент». Проговорки сомнения не оставляли: Волкову хотелось стать главным редактором «Литературы».
Тем не менее, поздравляя меня, уже ушедшего из газеты, с Новым 2006 годом, он писал: «А насчёт быть главным редактором – это не моё, я не хотел бы им быть. Потому что это надо всю жизнь положить, и ответственности куча. А я больше люблю, как Вы знаете, этакую артистическую свободу. К тому же, у меня сейчас много мест работы: я преподаю в ВШЭ, в школе продолжаю работать, делаю газету Центрального учебного округа Москвы (ежемесячно), в Русском журнале сотрудничаю (кстати, мой проект «Директорский клуб» был подан на конкурс Министерства и выиграл первое место в номинации «Лучший Интернет-проект»; я ходил тут намедни получать награды), веду также Заочную международную олимпиаду по русскому языку. Поэтому у меня на нашу газету нет столько сил, сколько надо. Я это и Марку сказал…»
А месяц назад я узнал, что Марк Сартан предложил Волкову стать главным редактором «Литературы», и тот немедленно согласился! Поступился любимой своей артистической свободой, решился всё-таки положить на газету всю жизнь!
Конечно, Серёжа Волков может мне на это возразить, что в выходных данных Марк Сартан пишется литературным директором «Литературы» и, стало быть, волковское «главный редактор» не означает руководителя газеты. Так же как и заместитель Волкова (или кем он ему на самом деле сейчас приходится?) как был ответственным секретарём, так им и остался. Хотя Марк и его назвал: «шеф-редактор». Польстил, так сказать, амбициям сотрудников (см. эпиграф к этой книге из Роберта Бёрнса).
Но как раз подобные игры на амбициях, готовность принять в них участие лишний раз подтверждают правоту Сергея Аверинцева, известного нашего филолога и философа, напомнившего, что у дьявола две руки. Люди, преодолевшие много соблазнов, поднесённых рукою дьявола, много достигшие в жизни и сумевшие вызвать у окружающих восхищение своей стойкостью, в тот момент, когда они с удовлетворением осознают это, не замечают, как вторая цепкая рука дьявола захватывает их души. Ближайшие примеры – Шолохов и Солженицын, не создавшие ничего сравнимого с выдающимися своими произведениями после того как один был приближен к земному престолу, сделался влиятельнейшим придворным, а другой воспарил в мечтах к небесному – вообразил, что его рукою водит Бог.
«Да, – вздыхает известный актёр Александр Збруев («Московский комсомолец», 4 октября 2006 года), – всё продается. Кто-то за большее, другие – за меньшее. Вообще у людей существуют свои представления о купле-продаже. И если человек уже сформировался, очень глупо ему говорить, что он не прав и всё не так. У каждого своя правда. И своя цена».
Но вот – несколько дней назад (27 сентября) праздновали православные Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. И звучало в этот день с церковных амвонов: «Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12, 31– 32).
И хотя, как сообщает «Эхо Москвы», по данным социологического опроса половина россиян объявляют себя атеистами, священные эти слова сохраняют свою силу независимо от веры. Веришь ли ты в то, что дьявол – князь мира сего будет изгнан с земли, или не веришь, но, убеждая себя в том, что у каждого своя правда, ты невольно сам себя обманываешь: ведь в глубине души каждый знает, что хорошо – что плохо, что благородно – что подло, что низко – что высоко! Потому что держится мир на нравственном, по словам
