И потому Вильгельм II предпочитает не задавать больше вопросов и еще демонстративнее выказывает свою независимость и самоуверенность — позой, манерой держать голову, взглядом, интонацией. Он чувствует: все ищут в нем опоры, и его долг быть для всех таковой!
Однако когда адъютант приносит ему первую после возвращения депешу, Вильгельму приходится сделать над собой усилие, чтобы не выдать предательского волнения: ведь ему сейчас вручили ответ сербского правительства на австрийский ультиматум, текст, переданный по телеграфу из Вены. Да, он держит в руках не что иное, как бикфордов шнур, чреватый взрывом европейской войны!
Он встает и, вопреки установившемуся обыкновению, удаляется в свой кабинет, никого даже не приглашая следовать за собой. Он чувствует: за чтением депеши у него уже не хватит сил притворяться.
Едва закрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной, чтобы совладать с внезапным приступом слабости. Теперь он признается самому себе… это как наваждение, гром среди ясного неба… ему… ему страшно…
Собственно, все его проявления определялись до сих пор одним-единственным обстоятельством — тем, что еще ничего не было решено; что бы он ни писал, ни заявлял, всегда можно было пойти на попятный, придумать очередной контраргумент, продолжая всего лишь угрожать, блефовать; однако главный заряд еще не был подготовлен к взрыву, еще оставалось время избежать худшего, сманеврировать. Теперь времени на это уже нет. Сейчас, когда он держит в руках еще не прочитанную депешу, бикфордов шнур уже загорелся, и язычок огня пожирает его пядь за пядью, неуклонно приближаясь к взрывчатке.
Словно в каком-то дурмане, кайзер делает несколько шагов к ближайшему креслу.
Затем начинает читать.
Сперва с лихорадочной поспешностью, потом еще раз, внимательно, слово за словом. Неужели? Неужели это возможно? Да ведь это же — чудо! Владевшие им до сих пор страх и напряжение внезапно находят выход в судорожном смехе. Но в таком случае все в порядке! Ведь это недвусмысленная капитуляция, беспрецедентная! Блестящая моральная победа Австро-Венгрии! Теперь, разумеется, нет никакого повода для войны.
Превосходно, превосходно… Вильгельм снова берет в руки депешу… Сербское правительство действительно соглашается со всеми основными требованиями венского ультиматума! То, что оно возражает против надзора австрийских должностных лиц за ходом расследования возможной взаимосвязи между покушением и теми или иными внутригосударственными обстоятельствами, — это сущий пустяк, не более чем административная формальность. Да и ничего удивительного в этом нет: хоть какую-то видимость суверенитета должно в глазах мира соблюсти даже малое государство; главное, что во всех основных пунктах Сербия австрийским требованиям подчинилась.
Вильгельм протягивает руку к звонку и просит немедленно вызвать шефа кабинета министров.
Затем император встал и принялся вышагивать по комнате; ему приходится сдерживать себя, чтобы не насвистывать.
Когда вызванный вошел, кайзер обратился к нему чуть ли не с улыбкой:
— Ну так что вы на это скажете? — И он помахал депешей. — Ведь это совершенно меняет ситуацию! Я предлагаю послать в Вену поздравление. Разумеется, понадобятся еще гарантии того, что принятые условия будут выполнены. В этой связи я предложу посредничество. И уж осуществлю его по-своему, то есть деликатно, но энергично, чтобы австро-венгерское правительство и армия получили надлежащую сатисфакцию. Я имею в виду официальное satisfaction d'honeur{[84]}.
Но глава кабинета словно бы не слушал и только ждал, когда император кончит говорить. Вильгельм огорчен. Он ожидал восторженного согласия с перспективой, экспромтом намеченной столь оперативно.
— Ну так как?
— Венское правительство сообщило, что считает ответ Сербии неудовлетворительным, поскольку условия ультиматума не были приняты целиком и во всей их совокупности, en bloc{[85]}.
У Вильгельма на миг перехватывает дыхание. Ультиматум обсуждению не подлежит, на то он и ультиматум… Кем это сказано?.. Ах да, им самим, ну конечно же… Но ведь то было всего лишь письмо личного характера…
— Поэтому, — продолжает премьер, — Австро-Венгрия отзывает из Белграда своего посла и по истечении указанного в ультиматуме срока будет считать себя находящейся в состоянии войны с Сербским королевством.
16. ГАЗЕТЫ
Прагер Тагблат.
Бад-Ишль
В ? 9 вечера император возвратился с охоты на свою императорскую виллу. Охотился монарх в Миттервейсенбахе, куда он выехал в ? 5 пополудни в открытом экипаже при великолепной погоде и в сопровождении своего камердинера Эггера и где императора Франца Иосифа ждал придворный ловчий надворный советник Бэм. Оттуда пешком император около четверти часа поднимался по крутой дороге к охотничьей засаде; весь этот путь он прошел бодрым шагом, напружившись и распрямившись. В засаде он провел целых два часа, но случая выстрелить так и не представилось, поскольку запримеченные сильные олени не показывались, а убивать единственного, слабого, который вдруг появился, его величество не пожелало.
Пешком император возвратился в Миттервейсенбах, где опять сел в экипаж. До самого Ишля его сопровождала восторженная овация местных жителей, которые тесными рядами обступили дорогу. Монарх, чей превосходный внешний вид повсюду вызывал радость, неизменно отвечал на бурные приветствия, приподымая свою войлочную шляпу.
Известие о выезде на охоту повсеместно было с удовлетворением воспринято как свидетельство отменного здоровья его величества.
22 июля
По решению окружной управы в Марианских Лазнях был официально закрыт Club des Eirangers{[86]}. Два француза, которые подвизались в качестве крупье, были из Австрии выдворены. В последнее время один представитель высшей аристократии проиграл в клубе сумму, которая оказалась чрезмерной даже для человека его круга.
«Новины» от 24.7
Крупная революционная вспышка в России. Баррикадные бои в Петербурге. Несколько сот убитых и раненых. Наконец в официальном сообщении признается, что бастующих более 100 000. Забастовка и демонстрация в Москве.
25.7
Черногория на стороне Сербии. Аресты в Сплите. Военные приготовления в Румынии. Посредничество Италии. Берлинская «Локальанцайгер»: «Дороги назад нет уже ни у придунайских государств, ни у тех, кто в ответственный момент полон решимости выполнить свой союзнический долг».
Из Кракова
25 июля в деревне Поронино полицией по подозрению в шпионаже был произведен обыск на квартире у русского журналиста Ульянова. На основании материалов, обнаруженных при домашнем обыске, Ульянов был арестован и заключен в краевую тюрьму города Новы Тарг.
