Сейчас она стучала на старой пишущей машинке, чтобы собрать воедино все жалобы, замечания и предложения рабочих. За один этот день Хильдегард Мукке узнала куда больше важных вещей, чем на десяти собраниях.
— Товарищ Мукке, — сказал ей один рабочий, — ты должна хоть разок взглянуть на конуру, в которой я живу вместе с семьёй вот уже пятнадцать лет. Нам давно обещали новое жильё. Почему же руководство не держит своего слова? Я могу работать каменщиком и, если нужно, буду по вечерам помогать на строительстве. Разумеется, бесплатно…
— Послушай-ка, коллега Мукке, — жаловался ей другой рабочий. — Моя жена говорит, что в универмаге опять нет вёдер. Что ж нам, по-твоему, носить воду из колодца в суповых мисках?
— Коллега, — рассказывал Хильдегард Мукке третий рабочий, — я неплохо зарабатываю, и иногда по вечерам мне хочется развлечься. Моя жена ещё молодая женщина. Ну так вот, мы любим ходить на танцы, но обратная дорога портит нам всё веселье. Вы когда-нибудь гуляли по Катербургу ночью? Темно, как в могиле! Ни один фонарь не горит. Того и гляди, налетишь на столб и набьёшь себе шишку. В кооперативе ламп сколько угодно. Так в чём же дело? А вот в чём: товарищи из нашего местного совета ложатся спать вместе с курами. Им и горюшка мало, что на улицах тьма кромешная…
Пишущая машинка отчаянно тарахтела. Поэтому Мукке не расслышала робкого стука. Али-баба нерешительно приоткрыл дверь.
Пишущая машинка замолкла.
— Ты ко мне? Входи. Садись. Возьми стул.
Али-баба остановился у письменного стола. Стоя ему легче было говорить. Он подробно рассказал о поручении больничной сестры. Мукке взглянула на свои заметки. Она только что вошла во вкус.
— Собственно говоря, — сказала она не очень любезно, — машины не в моём ведении. Нашим транспортом я не распоряжаюсь. Кто тебя послал ко мне?
— Меня никто не посылал, — ответил Али-баба, густо покраснев. — Я сам позвонил в больницу.
Как робко он это сказал! Хильдегард Мукке с удивлением посмотрела на Али-бабу:
— Тебе нечего стыдиться. Во всяком случае, это очень хорошо, что ты заботишься о своём товарище. — Она кивнула ему головой. — Можешь спокойно идти домой. Я сделаю всё, что надо.
Али-баба вышел. Его лицо пылало. «Она считает меня порядочным человеком!» — думал он пристыжённо.
В интернате зазвонили к ужину. Али-баба пришёл вовремя. Он сразу же отправился в столовую. На ужин были клёцки с компотом, при виде которых Али баба вдруг почувствовал, что в желудке у него пусто. До сих пор из-за всех треволнений он совсем не думал о еде. Али-баба сейчас же положил себе шесть клёцек.
— Как-то там поживает Рената! — сказала Стрекоза, сидевшая за соседним столом.
Али-баба невольно выдал себя.
— Рената сегодня вечером приедет из больницы на машине, — сказал он. — С глазом у неё не так уж плохо.
Инга Стефани от неожиданности уронила вилку:
— Откуда ты узнал это, Хорст Эппке?
— Ох!.. — От страха Али-баба проглотил сливу вместе с косточкой. — Я только что встретил политруководительницу, и она мне рассказала…
Восемь, половина девятого, девять… Девушки сидят в столовой и ждут.
Наконец в десять минут десятого к интернату подъехала машина. Шофёр засигналил.
— Это Рената! — крикнула Рози.
Девушки выскочили в вестибюль. Посыпались вопросы:
— Было очень больно? Что с Бауманом? Долго ему придётся лежать?.. Как хорошо, что ты опять с нами!.. Рассказывай всё.
Рената растерялась. Каждый тащил её к себе. Она должна была непрерывно пожимать всем руки и отвечать на десятки вопросов одновременно.
— Друзья, будьте благоразумны, — попросила Инга Стефани, — дайте ей отдышаться.
Рената улыбнулась. Её лицо было бледно и измученно. Правый глаз закрывала широкая повязка. Бритта громко поцеловала Ренату в губы.
— Нати, не сердись на меня, пожалуйста. Я никак не могла нагнать тебя раньше. Этот старый хрыч Зенгпил заставил меня ждать полтора часа.
Узнав о приезде Ренаты, ребята тоже вышли из своих комнат. За их грубоватыми шутками скрывалось участие.
— Ну, как дела? Жива ещё? От твоего тюрбана из марли за версту пахнет больницей…
Али-баба не показывался. Заслышав гудок машины, он быстро юркнул в постель и с головой укрылся одеялом.
Ренате не хотелось говорить, от еды она тоже отказалась. Девушка сразу же легла в постель.
— Почему ты такая тихая? Тебе больно? — заботливо спросила её Лора.
Рената покачала головой.
— Нет, что ты! — сказала она жалобно. — Но теперь нам, девушкам, уж наверняка не доверят больше лошадей.
— Чепуха! Ты же ни в чём не виновата.
— Нет, виновата. Что бы со мной ни случилось, я не должна была выпускать вожжи.
Рената всхлипнула.
В этот вечер в «Ласточкином гнезде» было очень тихо.
— Эй, вы, хватит спать на ходу! Давай-давай, пошевеливайтесь!
На следующее утро заведующий хозяйством Кнорц снова начал распределять работу между учениками.
Младшие ребята пошли заниматься, старшие отправились на работу. Лору и Стрекозу Кнорц послал резать солому. Феликс Кабулке должен был чистить овечий хлев, Бритта — сгребать зерно в амбаре. Остальные ученики присоединились ко второй бригаде, которая раскидывала навоз на Лунном поле.
Так прошёл день. В обеденный перерыв Инга Стефани подозвала к себе Занозу.
— Один из членов твоей бригады, — напомнила она ему, — в воскресенье вечером напился. Пора вашей бригаде решить вопрос, что с ним делать. Даю тебе время до вечера. А вечером мне бы хотелось услышать ваши предложения. Понял?
После работы Заноза собрал всех мальчиков в столовой. Али-бабе — он уже догадался, о чём пойдёт речь, — велели выйти.
— Может быть, мне следить, чтобы он не подслушивал у двери? — предложил Макки.
— Пусть подслушивает. Ничего приятного для себя он не услышит, — сказал Заноза.
И они начали обсуждать, как им поступить с Али-бабой.
— Не надо отпускать его из интерната домой целый месяц…
— Пусть он каждый день дежурит.
— Нет, пусть он лучше несколько воскресений подряд пасёт коров…
— Чепуха! Для Али-бабы это не наказание. Такими вещами его не проймёшь!
— Правильно! Помните, как ему приказали ужинать в коридоре. Разве это помогло?.. С Эппке ничего не поделаешь. Ему на всё наплевать. Надо немедля выбросить его из бригады. Исключим, и всё тут… Он нам испортил всё соревнование. Поверьте мне, ребята, девушки обогнали нас только потому, что нам мешает Али-баба. Пока он у нас, бригада будет отставать. Али-баба — это жёрнов, привязанный к нашим ногам.
— Но мы не можем исключить Али-бабу из бригады, — сказал Факир, наморщив лоб. — Это всё равно не получится. Ведь он должен где-нибудь да быть. Либо у нас, либо у девушек. А девушки его не возьмут.
