— Но, Эмиль, ты ведь не намерен отказаться от премии! — вскричала ошеломлённая фрау Кабулке. — Да ещё после того, как ты так намучился с этим изобретением. Я ведь всё своими глазами видела…
— Ни черта ты не видела!
— Но, Эмиль, ведь премия…
— Замолчи, не смей говорить о премии! Болтливая ты баба! — заревел Кабулке.
— Не упрямься, Эмиль… — Фрау Кабулке умоляюще подняла руки. — Ведь ты вправе претендовать на премию…
— Ни на что не вправе претендовать! Ни на что, поняла? Моя премия принадлежит не мне…
— Что? — раздражённо спросила фрау Кабулке. Она чувствовала себя обманутой. — С каких это пор твоя премия принадлежит не тебе?
— Говорят тебе, что она и не была моей!
— Гм! — Тут фрау Кабулке усомнилась в здравом рассудке своего мужа. — Если твоя премия якобы не твоя, то чья же она, в таком случае?
— Того, кто внёс рационализаторское предложение, — сказал Кабулке, мрачно глядя на жену.
— Но, Эмиль, подумай, что ты говоришь! Ведь предложение внёс ты!
— Господи боже мой! Ты сущая ослица, а не женщина! — Эмиль Кабулке стукнул кулаком по столу. — Пойми же наконец: рационализаторское предложение внёс не я!
— Не ты? В таком случае, кто же изобрёл ванну?
— А я почём знаю? Не задавай мне глупых вопросов. Кто изобрёл? Господь бог изобрёл!
— Господь бог? — Она злобно рассмеялась. — И ты хочешь убедить меня, что господь бог может выдумать что-нибудь подобное, после того как он сам сотворил всех микробов? Какая глупость! Я тебя вижу насквозь, Я знаю, что ты задумал. Хочешь скрыть от меня премию, чтобы самому потратить все денежки. Собираешься пропить их и проиграть в карты. Оставить всё до пфеннига в пивной.
Кабулке чуть не лопнул от злости.
— Отстань от меня! — закричал он. — Раз и навсегда! Я больше вообще не хочу слышать этого слова «премия». Поняла? От твоей болтовни с ума можно сойти!
— Но посуди сам, Эмиль, ведь твоя премия…
Кабулке захрипел. От этой бабы так не отвяжешься. Это безнадёжно! Если он не расскажет ей, в чём дело, она всю ночь не даст ему покоя. Пусть уж лучше она узнает правду. Из двух зол надо выбирать меньшее. Кабулке смягчился. Он рассказал жене решительно всё. Он не умолчал даже о папке с роковой надписью.
Его жена была потрясена:
— Но, Эмиль, как же так? Ведь это обман…
Она снова вспомнила о премии. Жаль, но что пропало, то пропало. Придётся ей пока что отказаться от ковра для столовой.
Фрау Кабулке присела на кушетку к своему мужу.
— Знаешь, Эмиль, на твоём месте я бы пошла к Кнорцу и всё исправила, — сказала она решительно. Она придвинулась к нему ближе, касаясь лицом плеча мужа. — Ведь в этом нет ничего зазорного! Ты ведь потому и старался, что хотел помочь Занозе.
Эмиль Кабулке решил разом покончить со всей этой историей. Он пошёл к Кнорцу.
— С этим рационализаторским предложением надо всё переделать, — сказал он. — Напиши, что оно принадлежит ученику!
Кабулке не отставал от Кнорца до тех пор, пока тот не взял в руки линейку и не перечеркнул написанное синим карандашом.
— А теперь пиши, — продолжал Кабулке: — «РАЦИОНАЛИЗАТОРСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ…» Чёрт меня подери, если я знаю, как настоящее имя этого Занозы. Ну, да что там! Так просто и пиши: «ЗАНОЗА». «РАЦИОНАЛИЗАТОРСКОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЗАНОЗЫ. КАТЕРБУРГСКИЙ ИНТЕРНАТ». Вот так! Теперь всё в порядке.
Эмиль Кабулке удовлетворённо потёр свои большие руки.
Кнорц писал, не подымая глаз от бумаги. Его лицо напоминало пожухлый лимон.
Позднее, когда Кабулке уже вышел из конторы, Александр Кнорц запер злополучную папку с чертежом в самый нижний ящик своего письменного стола.
«Пусть подождёт! — сказал себе Кнорц. — Торопить не к чему. Я готов сожрать метлу, если всё дело не обошлось без этого сверхпередового Вальтера Баумана. Они меня не проведут. Я их вижу насквозь. Эту историю с ванной придумал сам Бауман. Кто же ещё? Никогда не поверю, чтобы такая идея пришла в голову шестнадцатилетнему сопляку. У мальчишек в этом возрасте одни шалости на уме. Господин воспитатель хочет создать себе рекламу — вот, мол, какие у меня ребята! Но меня он не обманет. Я не глупее его. Придётся ему немножко подождать. Пока что я положу его рационализаторское предложение под сукно».
Да здравствует дед Мороз! Папаша Боссиг сдержал своё слово. Он всем чем мог помогал ребятам строить ванну. Клуб юных агрономов стал похож на столярную мастерскую. Почти каждый вечер здесь пилили, строгали, вколачивали гвозди. Ванна росла, хотя ученики изготовляли её по частям, с тем чтобы потом собрать.
Папаша Боссиг оказался незаменимым человеком. Он демонстрировал ребятам, как нужно обращаться с пилой и рубанком.
— Только не ленитесь, а то вы меня опозорите, — неоднократно повторял он юношам и девушкам. — Хотя с таким материалом, как у вас, — он бросил косой взгляд на гнилые доски, — всё равно ничего хорошего не выйдет. Ваше счастье, что ванна предназначена для коров, а не для мустангов — те разнесли бы ваш ящик в щепки.
Случались и неприятные происшествия. Повидло ударил себя молотком по большому пальцу, Бритта сломала измерительную линейку. Держать в секрете строительство ванны день ото дня становилось всё труднее. Звон пил, скрежет рубанков и, к довершению всего, непрерывные удары молотков в тихие вечерние часы разносились по всему имению. Ещё подозрительнее были обрезки дерева и груды стружек, которые ребята уносили в интернат для растопки печей; во время обхода Инга Стефани обнаруживала их в ящиках для угля.
— С некоторых пор у нас в интернате происходят таинственные вещи, — сказала она как-то во время ужина. — Друзья, кажется, мне самой придётся заглянуть в ваше разбойничье логово и посмотреть, что вы там затеяли.
Члены Клуба юных агрономов дружно запротестовали.
— Фрейлейн Стефани, думаю, что вам не стоит это делать, — сказал Заноза. — Посторонним, то есть не членам клуба, вход в пристройку всё равно запрещён. Кроме того, если уж вам так хочется знать, что мы делаем, то я сам скажу… Мы решили построить для своего клуба несколько столов и стульев. Вот и всё.
Инга Стефани пока что удовлетворилась этим объяснением. Зато после ужина возникли подозрения у фрау Хушке. Она с удивлением взирала на пустые тарелки, которые ребята принесли к ней на кухню. На ужин была картошка в мундире с селёдкой, но на тарелках фрау Хушке увидела только селёдочные кости, что же касается картошки в мундире, то она исчезла без следа. Фрау Хушке не нашла ни единой картофелины. Даже шелуху и ту не удалось обнаружить. Здесь что-то нечисто, решила она. Тем более, что картошка в мундире отнюдь не являлась любимым блюдом учеников, особенно мальчиков, которым не нравилось её чистить.
Фрау Хушке отправилась в столовую, где Малыш и Макки вытирали столы.
— Куда вы дели картошку? — набросилась фрау Хушке на дежурных.
— Как — куда? Съели, — ответил Макки, не прерывая своей работы.
— А очистки?
— Тоже съели, — сказал Малыш.
— Но ведь это…
— Это очень полезно, фрау Хушке, очень полезно! Именно в очистках содержится больше всего питательных веществ. Мы узнали об этом как раз сегодня, во время занятий в школе, и решили это испробовать сами. Вот увидите, какими сильными мы завтра станем, — похвастался Макки.
