— Ну что, теперь ты довольна, а? Разом нашла столько друзей! Не бойся! Мы тебе споём колыбельную и приготовим мягкую постель — всю нашу одежду отдадим под это дело. А всем остальным тебя укроем.
Фред уже неприкрыто проводит лапой по её слабеньким грудкам. Теперь она окончательно поняла, куда попала, она дёрнулась, оттолкнула Фреда, но тот зажал её и впечатался губами в её рот. Она уже готова кричать и звать на помощь. Картина изменилась и утратила всю свою привлекательность. Я вдруг почувствовал прилив жалости. Насилуют растрёпанного позолоченного ангела. Больше я не мог это выдержать. Это было несправедливо. Просто скотство. Фу! Сохранять хладнокровие.
Я принимаю меры. Лилли и Лиана помогают мне. Они ещё не забыли, что сами женщины. Фред огорошенно уставился на меня.
Ну всё, это конец, думаю я. Сейчас он поднимет на меня руку, и я замертво рухну на землю. Воздух аж искрит от возникшего напряжения. Я вытаскиваю девушку из круга.
Лилли схватила Фреда за плечо, а Лиана напустилась на Эдгара.
— Придётся тебе ещё раз сбежать, и поскорее! — советую я малышке.
— А ты что, тоже с ними? — Её юное тело дрожит и приятно пахнет потом.
— Да, сегодня я побрился лишь случайно. Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Тогда возвращайся туда, откуда пришла. Тебе не справиться, ничего не выйдет.
— Почём ты знаешь? — Она с налётом гордости отводит со лба свои ломкие волосы.
— Я вижу это по твоему лицу.
— А что с моим лицом?
Я запинаюсь.
— Оно красивое. А теперь быстро дуй отсюда!
Она посылает мне на прощанье улыбку, поворачивается и медленно идёт вниз по уклону в метро.
Фред тяжело кладёт мне на плечо свою лапу. Я омертвело соображаю, какой вид мести он выберет.
— Ну и что всё это значит? — говорит он, и все дружно почитают за лучшее стоять и ухмыляться.
По кругу идёт фаталистическое пожимание плечами. Но ведь не думал же он всерьёз о реальной возможности секса с таким существом! Д ля него это был просто ритуал и обычный выход, с этим он давно уже смирился без возражений. И лишь из последних остатков самолюбия делал вид, будто был возможен какой-то другой результат.
Большого счастья здесь никто не ждёт — кроме меня. Я неисправим, я подобен мухе, которая упорно бьётся о стекло, пытаясь вылететь.
Я смотрю девушке вслед. Пока она не сворачивает за угол. Так много вокруг красивых девушек. Но глядеть — это, как видно, лучшее, что с ними можно делать. Мой взгляд превратится в шланг, чтобы всасывать их красивые личики.
Мальчишка на спортивном велосипеде объезжает металлические штанги, на каждой из которых закреплено по четыре прожектора, чтобы в тёмное время погружать площадь в море идиллического света.
Вот он не вписался в вираж — ив штангу лбом. Он ревёт, я смеюсь. Синтез — молчание. Вот так.
Слышен дальний гром. Скоро тучи выжмут друг друга. Но все как сидели, так и продолжают рассиживаться. Скамьи — из стальной проволоки, покрашенные в зелёный цвет, этот сетчатый узор так и отпечатывается на седалище. Фред тащится к фонтану, зачерпывает воду горстями и поливает свою полулысину.
Время сегодня движется на повышенной скорости. Скаковая лошадь среди подагрических кляч. Наполненный день. Теперь закапало более обнадёживающе, чем перед этим. К Мюнхенской Свободе примыкает супердорогой жилой район — из — за близости к сити и к Английскому саду. Поэтому здесь гораздо чаще, чем где бы то ни было в среднем, попадаются стройные, загорелые, эксклюзивно одетые люди. Обладающие гармонией равнобедренного треугольника. С любой стороны одинаково хорошо выглядят, так и пышут здоровьем.
Воспитанные дети, смуглые от постоянного пребывания на солнечной стороне жизни. Пустые франты. Подонки свободного времени, поддерживают себя в форме и немилосердно повышают свои жизненные потребности, — при этом они не ожидают от жизни ничего такого, чего нельзя было бы осуществить в течение ближайших десяти лет. Наборы органов, бессмысленно бороздящие пространство.
Я разглядываю мостовую.
Уложенные вытянутыми эллипсами булыжники надолго приковывают мой взгляд. Я как будто бы орёл, а булыжники — небоскрёбы, над крышами которых я парю. Улицы между небоскрёбами — коричневые и замусоренные — навод няются каплями дождя. Муравьи спасаются бегством.
— Я больше не хочу! — пьяно и громко выкрикивает Лиана — громче, чем случалось ей высказываться когда бы то ни было. — Я больше не хочу, — тупо повторяет она.
Что я вижу? У неё на глазах слёзы?!
— Что такое, что такое? — озабоченно кудахчет Эдгар и обнимает её колени.
— Всё одно и то же! — говорит Лиана и кусает ногти. — Всё одна только работа. Начхать на неё. Я не хочу здесь торчать! — Она встаёт. — С меня хватит! Я ухожу! Всё только работа! Если уж работать, так за хорошие деньги!
— И куда же ты собралась? — Эдгар в ужасе.
— Уйду! Но без тебя!
— Останься, останься же, прошу тебя! — Он крепко вцепился в неё, как обезьяний детёныш.
Лилли барабанит пальцами по вискам.
— Что за унылый и скучный народ! — недовольно ворчит она.
— Лиана, — говорю я поучающим тоном, — это всё чепуха! Где ты тут видишь работу? Это глупо, просто у тебя ипохондрия!
— Это работа! — упрямо настаивает она на своём. — Всё одна работа!
— Скажи это тем, кто роет каналы. Скажи это парням в рудниках!
— Пошёл ты со своими рудниками! Какие ещё рудники? Да и есть ли они вообще? А мы — работай, да? Кака всё это! После смерти наш пепел пойдёт на песочные часы!
Она разражается слезами. У Эдгара виновато отвисает челюсть, и он крутится возле неё, не зная, как угодить.
— Сидеть тут, попрошайничать и пить! Я сыта по горло! Мы что, в Калькутте? В Мали где — нибудь? Ведь мы живём в благополучном государстве! Мы же здесь в самой сердцевине сытого мира! Это же просто смешно!
— В Калькутте кто угодно может сидеть на улице, в этом нет ничего особенного…
— Заткнись! Может, ты сам себя считаешь за что-то особенное?
— Да.
— Терпеть вас больше не могу, все вы жопы, дырки вы от жоп!
Но она снова усаживается на прежнее место. Наверно, поздновато для большого побега, вечер как- никак.
Том толкает меня в бок:
— Скажи, о чём это она?
— Примитивно-философская проблема толкования мира. Мышечная сила и деньги как краеугольные камни патологической страсти к косметической облицовке смерти.
— И что, это плохо?
— Гораздо хуже — это нормально.
— Попробуйте мне позлословьте на мой счёт! — кричит Лиана. — Да вы сами-то — только посмеяться над вами!
— По крайней мере мы не трагические фигуры!
