Какое мне дело до людей!.. Сегодня я царица… потому что твое сердце принадлежит мне…
Из таких именно беспорядочно вырывавшихся фраз состоял страстный разговор молодых людей, разговор, в котором слова были уже ненужным, излишним прибавлением…
Опомнившись немного, Алексей на несколько шагов отошел в сторону, начал громко свистать и опять подошел к беседке, давая Поле время уйти…
Дробицкий полагал, что его прибытие расстроит это опасное свидание, что девушка убежит, а Юлиан останется, показывая вид, что возвращается с прогулки… Но он ошибся. Подойдя к беседке, он только нашел на земле белый платок, а любовников уже не было… Они мелькнули в темной аллее, как две тени, и исчезли… ничто не могло разлучить их… Алексей, подняв и спрятав платок, пошел далее и нарочно следил беглецов, чтобы разлучить их, однако он не мог поймать их… Поля увлекла Юлиана в тенистую глубину сада.
Через полчаса напрасных поисков, раздраженный против Карлинского, Алексей пошел в его комнату, решившись ждать его там и прямо в глаза высказать всю правду… Он даже упрекал себя, что не сделал этого раньше, что не заставил Юлиана признаться и заблаговременно просить у него помощи, которая придет теперь, может быть, поздно.
Но Алексей изумился, найдя Юлиана в креслах, с сигарой в зубах, по-видимому, изнуренного, холодного и с книгой в руке. Впрочем, на лице Карлинского еще отражались следы сцены в саду: замешательство, страсть и вместе досада. Он исподлобья взглянул на Алексея.
Дробицкий, сперва оглянувшись — не может ли кто подслушать их, стал перед ним, как грозный судья, вынул из бокового кармана платок, бросил его Юлиану, как неоспоримый знак того, что он был свидетелем их свидания, и сказал:
— Я нашел его в беседке, где вы с Полей разыграли такую безумную сцену, я нечаянно сделался вашим поверенным, потому что случайно напал на вас… Но, видно, благодетельная судьба хотела этого…
Юлиан задрожал от гнева.
— Ты не испугаешь меня своим гневом, — перебил Алексей, пока Юлиан собирался говорить. — Притом я пришел сюда не с упреками, а из сострадания… Юлиан! Ради Бога, подумай, что ты делаешь? Опомнись! Если ты уже не веришь дружбе и моему сердцу — я извиняю тебя, но обратись, по крайней мере, к собственному разуму!
Обезоруженный этими словами, Юлиан встрепенулся, бросился ему на шею и воскликнул:
— Я знаю, чувствую, что зашел слишком далеко! Но это было выше сил моих… я… я не мог сопротивляться… не мог… Поля увлекла меня… спасай нас!.. Советуй… дорогой Алексей! Будь мне другом, а не судьей!
— Я сам человек и даже слабый в такой степени, что ты не можешь ожидать от меня жестоких упреков. Я пришел не с укорами — они уже бесполезны, но с дружескою рукою, готовой поддержать тебя…
Юлиан закрыл глаза руками.
— Теперь повторяю тебе, — продолжал Дробицкий, — скажи себе решительно, что женишься на ней или сию же минуту беги отсюда… Я на твоем месте не обратил бы внимания на предрассудки и воображаемое неравенство, смело пошел бы к алтарю! Не бойся трудов и бедности, раздели с нею жизнь, как разделил сердце… Если же ты не имеешь довольно твердости, чтобы поступить таким образом, то беги завтра же, немедленно, сию минуту!..
— Поздно теперь! — произнес Карлинский отчаянным голосом.
— Следовательно, ты знаешь, что делать, — отвечал Алексей. — Мой совет был бы упреком… тебе предстоит только одна благородная дорога…
— Не сомневайся, я поступлю так, как мне велит обязанность… Она любит меня… я схожу по ней с ума… ничто не разлучит нас. Но, ради Бога, прошу тебя, пусть это останется пока в тайне. Мне надо приготовить дядю, Анну, надо самому вооружиться мужеством, потому что хорошо знаю, что встречу огромные, страшные препятствия… Но ты пока молчи… заклинаю тебя, дай мне время…
— Поступай, как хочешь, — сказал Алексей, садясь на место, — но не думай, что отсрочка даст тебе силы… Ты боишься вспышки, но поверь, не избегнешь ее: сегодня или завтра — она будет одна и та же…
— Мне нужно собраться с мыслями, составить план… умоляю тебя — молчи до времени…
— Будь покоен… я никогда не изменял. Никто не догадается, что случай открыл мне вашу тайну. Я буду молчать… закрою глаза, потому что еще верую в тебя…
Когда на другой день все собрались в гостиной, Алексей не смел взглянуть на Полю, опасаясь, что взгляд изменит ему и покроет румянцем бедную девушку. Но любовь сироты была так сильна, так искренна, что она не краснела. В простоте своей она еще хотела хвалиться победою. Поля знала, что Алексей нечаянно видел ее с Юлианом, но это нисколько не смутило ее: она рассчитывала на благородство Дробицкого и даже не понимала надобности молчать. Смелый взгляд девушки сказал Алексею все… Он невольно смешался, когда Поля сама очень свободно сказала ему:
— Как поздно вы прогуливаетесь по саду! Закрывая у себя окно, я видела, как вы возвращались в двенадцатом часу. Ночь была прекрасная, не правда ли?
Алексей покраснел и не нашелся, что сказать в ответ. Изумленный Юлиан должен был отворотиться, чтобы скрыть овладевший им испуг. Поля была в самом восторженном состоянии, весела, говорлива, как в прежние счастливые времена, смеялась и острила, преследуя Алексея, не имевшего сил отвечать ей. Юлиан страдал от этой чрезвычайной веселости, потому что не умел вторить ей. Напротив, Анна, ничего не знавшая о случившемся, очень радовалась веселости Поли и с ангельской невинностью постоянно вмешивалась в разговор, хоть не могла даже вполовину понять его значения. Хорошо помня вчерашнее совещание с Дробицким, она решилась испытать Юлиана и отозвала его в другую комнату. Поля осталась одна с Алексеем…
Смело глядя в глаза Дробицкому, девушка проворно подошла к нему, подала свою дрожавшую ручку и спросила:
— Вы не сердитесь на меня?
— Я? За что?
— Я жестоко преследую вас…
На устах ее порхнула улыбка, в глазах навернулись слезы.
— Бедный молодой человек! — прибавила она. — А я так счастлива!.. Ведь вы все знаете?
— Решительно ничего не знаю.
— Я люблю вас, как брата… но молчите.
— В самом деле, вы говорите загадочно…
— Не считайте меня ребенком… Я видела вас вчера, вы также должны были видеть нас…
Алексей смешался.
— Я не стыжусь! — воскликнула Поля с гордостью. — В самом деле, я люблю его и готова пожертвовать для него жизнью… Что мне свет? Что люди?
— Но подумали ль вы когда-нибудь о будущем?
— Нет, и не хочу думать… для меня нет и не будет его… побешусь, насмеюсь, наплачусь… и умру… счастливою…
Алексей вздохнул.
— О, благословенная, легкомысленная молодость! Какие творишь ты чудеса!.. Есть ли возможность убеждать вас теперь?..
— Вы — холодный, расчетливый, человек, — с живостью возразила Поля. — Всю жизнь думаете о будущем и потому никогда не имеете настоящего… Как вам не стыдно, как не жаль этого? Завтра?! Да разве оно принадлежит мне?.. Я наслаждаюсь и смело иду навстречу грозной будущности. Что ж такое, что я буду страдать? Но разве не страдают даже среди счастья? Я умру?.. Но разве не умирают среди восторгов? Вы мелки, вы дети, старцы, но никак не мужчины и не люди!
— Все это прекрасно, — сказал Алексей, — но если дело идет не об одной нашей, но вместе и о чужой будущности, то маленький расчет, кажется, не лишнее дело.
