— А что? Незваный гость хуже татарина?!
Следом за этим круглым, виднелись двое мужчин значительно меньшего объема, но зато более высокого роста, из которых у одного были светлые, как лен, волосы, а у другого черный чуб и усы, топорщившиеся кверху.
Начались радушные приветствия.
Его мосц, пан Симеон Гарвовский величался каким-то 'чашником', светловолосый Ремигиан Звольский — 'войским' [1], а последний, черный и коренастый — заместителем. Все трое были коренные сандомирцы.
Расцеловавшись с ними, Пиотровский усадил их и уверенный, что жена сама знает, что требуется по обычаям гостеприимства насчет водки и закуски, сообразно с порою дня, вдобавок после езды, — не сказал ей ни слова.
Первое место среди гостей занимал не только своей тушей, но и значением, чашник, который все смеялся и покрякивал.
— Мы к тебе, любезный Петрусь, — начал он, немного погодя, — как к свету… Кто нам посоветует, кто нас поведет, если не ты?..
Ириней приготовился внимательно, хотя и спокойно, выслушать.
— В чем дело, любезный чашник?
По жесту Гарвовского, который уже умаялся, черноволосый пан заместитель подхватил:
— Само собой понятно… само собой, дорогой сосед, — ведь мы точно под колпаком… Выборы на носу… что же нам нужно делать?..
— Да, перебил чашник, выбрать короля недолго, да как бы не ошибиться, — вот в чем суть! Паны уже все продались разным кандидатам: Кондэ их засыпал золотом… Лотарингский, Нейбургский… шут их знает, как их всех там зовут… Мы о них ничего не знаем! Как бы тут мы, сандомирцы, не оплошали!.. А? Что?
Пиотровский молчал. Тогда светловолосый пан Ремигиан Звольский громко крикнул:
— Что же, нам быть стадом, которое господа пастухи гонят, куда хотят? Это хозяйничанье магнатов уже вот у нас где сидит, — он показал на затылок. — Они опять хотят нам подстроить свои штуки…
— Само собой… — перебил черноволосый.
— Ах, дай же мне досказать, — окрикнул беловолосый, который двигался с какими-то судорожными подергиваниями.
— Ксендз Олыповский рекомендует нам Пяста, — договорил он, — может быть, это и правильно. Мы захотели было француза, да он удрал… после него пришел трансильванец, взял нас в ежовые рукавицы, ну, зато хоть лихой был вояка; наследовал ему полуягеллон, полушвед, а собственно попросту немец… Этот молился и стонал… ну, и забурлило все у нас. Выбрали мы было двух сыновей… Господи, прости нас… При последнем Речь Посполитая чуть не распалась… и этот в конце концов сбросил корону — 'non sum dignus' [2], говорит он, а коли не достоин, так зачем же добивался ее?.. В таком случае что же? Опять a capite [3] должны будем прививать себе француза?.. Не странное ли это дело, когда какой-нибудь народ выбирает себе в одних чужеземцах, которых сам не знает, и которые его не знают?
Чашник громко рассмеялся:
— Ей Богу, верно говорит!
Они, умолкнув, глядели на Пиотровского, который тоже молчал, но в это время дверь отворилась, и подросток внес бутылки и закуски на подносе, покрытом салфеткой.
Вопрос о выборах на время отошел на задний план, так как hora canonica [4], мороз, зима, все это заставляло подкрепиться.
Настойка оказалась превосходной. Пиотровский чокнулся с чашником, и рюмка пошла вкруговую. Черноволосый выпил еще раз без приглашения. Опять уселись.
Из груди Гарвовского вылетел сильный вздох, соразмерно его туше.
— Что вы об этом думаете, Петрусь? — спросил чашник. — Вы, наверно, читали памфлет Ольшовского?.. А?.. Да ведь и других писаний тьма!..
Лицо Пиотровского, сначала мрачное и холодное, начало проясняться. Он пристально посмотрел на гостей, как бы прикидывая в уме наиболее подходящий ответ.
— Пусть Бог милосердный не накажет по заслугам того, — начал он, — кто наградил нас этими выборами. Если только разговаривать об них, то они кажутся очень хорошими, 'свободный-де выбор наиболее достойного', а в сущности-то тут выбирает либо случай, либо интрига, либо деньги. Угадать, кого выберут, не сможет никто… Иногда четыре недели стоим мы в поле, усталые, голодные, тоскующие по доме, и в конце концов кучка людей выкрикнет чье-нибудь имя, а остальные за ними, лишь бы все это скорее кончилось… Значит, Deus seit [5], что нас ожидает… Не будем же себя обольщать надеждою, что мы поставим на своем. Но все же есть одна вещь, которой мы можем добиться, если захотим, а именно — этих панов подкупленных (ведь это же очевидно!), мы исключим и наших вельможных магнатов, которые считают себя всемогущими, — хотя их горсточка, а нас тысячи, — мы научим помнить, что мы серая шляхта, тоже кое-что значим!..
Все трое приезжих рассмеялись громко и с видимым душевным удовлетворением.
Гарвовский потирал свои покрасневшие руки
— Вот была бы штука, ut sic! [6]
Спутники его, как блондин, так и брюнет не могли удержаться от смеха.
— Эту штуку мы можем устроить, — прибавил Пиотровский, — но надо действовать согласно и дружно. Если нас, сандомирцев, мало, хотя мы с Краковянами всегда идем во главе, то мы должны привлечь также другие воеводства, чтобы и они шли вместе с нами. А так как мы всегда рады широко драть глотки, а в головах у нас часто шумит, то нет нужды всем давать другой лозунг, кроме единственного: 'Шляхта, заодно!' Магнаты не раз вели нас за собою, как баранов, пусть же хоть на этот раз идут за нами!..
Все гости, в высшей степени оживившие, захлопали в ладоши. Заместитель так разгорячился, что для охлаждения налил себе еще рюмку и быстрым жестом опрокинул ее.
— Ну, а кого же мы выберем? — спрашивал Гарвовский, — в этом ведь вся суть вопроса!
Пиотровский поглядел на него.
— Дорогой чашник, — сказал он, — мне думается, что почти безразлично, кто будет королем… Что у нас может король? Раздавать староства и титулы, а больше ничего! Магнаты его окружат, облепят, и он вынужден будет плясать под их дудку… Ну, я, конечно, не спорю, что для заграничных сношений король кое-что значит, так как он 'представитель Речи Посполитой', нужно, значит, чтобы у него была хоть фигура подходящая для этого.
— Si fabula vera [7], - сказал Гарвовский, — потому что ведь и портреты врут, — Кондэ выглядит рыцарем, да и лотарингец видный мужчина…
— Кондэ — это Франция, — сказал Пиотровский, — а она нам уж надоела… Лотарингский в родстве с австрийским домом, значит, praeter propter [8] австрияк… а это тоже не очень для нас сладко…
— Охотится на нас, точно мы венгры или чехи, — прибавил светловолосый.
— Ну, а Пяст? — вмешался в разговор чернокудрый заместитель.
— Пяст, Пяст! — рассмеялся Пиотровский, потирая темя. — Если бы можно было найти такого Пяста, из лона которого произошел бы для нас снова 'Храбрый' [9]… Это была бы штука!
Гости снова дружно рассмеялись.
— Пусть будет хоть Пяст, — сказал хозяин, — да только с ним явится много затруднений… родственники, друзья, враги…
Тут он умолк на минуту и закончил:
— А я вам вот что скажу: не будем спорить о том, что завтра будет — дождик или снег. Самое главное — не нужно давать себя панам в руки. Пусть это будут шляхетские выборы, наши… а что касается кандидата… судьба решит!.. Смеялись один раз на выборах, когда кто-то крикнул: 'Бандура!'… а, по моему — пусть хоть Бандура, лишь бы — наш, а не панский и не такой, который корону сам себе покупает!.. Покажемте, что если есть продажные короны, то не у нас. Пусть себе паны торгуются о ней, сколько хотят,
