быть королевой.
Рава ничего ему не возразил.
Для безопасности Казимира его мог сопровождать Добек Боньча, прозванный Фредрой, так как можно было смело положиться на его находчивость, храбрость и громадную силу; сам же Рава взялся ехать вперед в Прагу, чтобы приготовить помещение для короля и предупредить вдову. После короткого разговора и обсуждения решено было поступить по совету Кохана: он поедет один в Прагу, а король в сопровождении небольшой свиты отправится туда на следующий день.
На рассвете Кохан, закутанный в капюшон, тронулся по направлению к чешской столице, выбирая кратчайший путь и хорошо знакомые ему тропинки. Для себя лично он мог найти помещение в старом городе, у мещанина Вуйка, у которого он уже несколько раз останавливался; ему нужно было позаботиться лишь о помещении для короля и о разговоре с Рокичаной.
Он рассчитал, чтобы приехать в город в сумерки, но еще до закрытия ворот, и прямо отправиться к Вуйку. Он знал, что его там радушно примут, так как никогда не скупился и щедро платил, а дочь Вуйка, красивая Зоня, веселая, миловидная, игривая девушка была к нему расположена и всегда была ему рада. Все знали и догадывались, почему он так часто туда заглядывал, и его приезд ни для кого не был секретом.
Да и Зоне, с утра до ночи говорившей, трудно бы сохранить секреты; она выболтала бы и собственные грехи, до того у нее язык чесался. Будучи сама легкомысленной и кокеткой, она всегда была рада помочь во всякой интрижке, так как ей казалось, что чужой грех оправдывает ее собственное поведение.
Как раз в то время, как приехавший Кохан переодевался в отведенной ему комнате, Зоня, стоявшая на крыльце дома, заметила приходившего мимо Енджика. Она его хорошо знала, слышала о его любви к Рокичане, и хотя жалела его, однако часто над ним подтрунивала. Он шел с опущенной головой и не заметил девушки, которая шаловливо нагнувшись к нему, шепнула:
– Тебе остается только повеситься, Енджик! Они отнимут-таки от тебя Кристину. Опять приехал от польского короля посол, который возит ей драгоценности; если б она была каменная, то и то не устояла бы… Да, она счастливая женщина.
Енджик остановился и сильно насупился; из слов Зони он догадался о приезде Кохана, на которого он давно уже точил зуб. Девушка, между тем, со смехом убежала в комнату.
Енджик, мучимый ревностью и желанием принять меры для охранения доброго имени вдовы, притаился за углом дома, поджидая Кохана.
– Ничего они не достигнут, – шептал он про себя, – пускай же даром не шатаются и не пятнают ее доброй славы. Этому же должен быть положен конец! В сумерках Кохан выбежал из дома Вуйка, спеша к вдове; но лишь только он появился на улице, как Енджик его остановил.
Думая, что его по ошибке приняли за другого, Рава пробормотал что-то и хотел обойти нахала, заступившего ему дорогу, но Енджик удержал его за плащ.
– Не бойтесь, – сказал он, – я не разбойник, я знаю, кто вы и с какой целью сюда прибыли; мы должны переговорить.
– Но я не знаю, кто вы, – возразил нетерпеливо Рава, хватаясь за меч, – да и у меня нет ни времени, ни желания с вами разговаривать.
– Я Енджик, здешний купец, меня все знают, – воскликнул чех, не позволяя Раве уйти, – вы должны со мной поговорить!
Рава вспылил.
– Никто не смеет меня принуждать! – крикнул он.
В этот момент Енджик что-то шепнул ему на ухо. Рава притих, и они оба вошли в дом Енджика, находившийся на расстоянии нескольких шагов.
Осветив комнату, купец, как гостеприимный хозяин, велел подать пива и, усевшись на скамейке против Равы, начал:
– Вы опять приехали? Что? Но напрасны все ваши труды. Король, или не король – никто не возьмет Рокичану без венчания! Я ее знаю с детских лет. Если бы даже она согласилась – чего, конечно, никогда не случится – то родные и друзья этого не допустят. Зачем же напрасно давать пищу людским толкам?
После минутного раздумья Енджик взглянул на Кохана глазами, метавшими молнии, и видимо на что-то решившись, сказал:
– Я скажу вам всю правду. Я ей ни брат, ни сват, между нами очень далекое родство, но я ее люблю с детских лет и, хотя эта любовь до сих пор мне дала лишь одно горе и в будущем ничего лучшего не предвещает, я от нее не откажусь. Кристина для меня недосягаема, но я не позволю, чтобы другие ее обидели. Вы должны знать о том, что страстная любовь толкает людей на безумные поступки. Примите это к сведению. Я скажу вам только, что если ее кто-нибудь обидит, я на всякую месть готов. У нее мужа нет, а родственники – Господь их знает – заступятся ли, но я…
Клянусь Богом, я этого не допущу! Я человек маленький, купец, но это ничего не значит, руки у меня есть, и я не пожалею последней копейки, чтобы…
Он не закончил, ударив кулаком о стол и, сжав губы, взглянул на противника, как бы требуя ответа.
Кохан, человек опытный, мог хранить хладнокровие или быть пылким, смотря по тому, как этого требовали обстоятельства. Он придерживался правила: против пылких быть хладнокровным, а против хладнокровных –горячиться. Видя перед собой сильно взволнованного, хотя и сдерживающего себя Енджика, он старался оставаться спокойным.
– Послушайте, – произнес он, – я, собственно говоря, не понимаю, что вам нужно. Не стану врать; король меня посылает к Рокичане, и если она меня принимает, то это ее дело. Она вдова и может поступать по собственному усмотрению.
– Ну, нет! – крикнул Енджик. – Женщину нужно всегда охранять… Это уж вы напрасно…
– Ее опекуны – братья покойного Миклаша, – возразил Рава.
– Да, – ответил Енджик, – но они не могут за ней присмотреть и уберечь ее, а я…
