коробок, даже десять или двенадцать, и Миккельсон рассмеялась бы и пошутила на эту тему, но то, что она увидела, показалось ей столь невероятным, что она остолбенела, а внутри у нее похолодело. Позднее в полицейской лаборатории подсчитают: семьсот шестнадцать пустых коробок от хлопьев «Граф Чокала», сплющенных, аккуратно сложенных и перевязанных бечевкой, которые возвышались у стен, на кухонных полках и столах могучими пирамидами. И на каждой коробке единственный ожог от сигареты на кончике носа графа Чокала. Впоследствии объяснение ожогам нашлось.
Однако у Дрейера, в отличие от Миккельсон, не возникло никаких неприятных догадок, и он решил пошутить.
— Ты думаешь, он рассчитывает получить что-нибудь ценное за эти картонки?
— Надень перчатки.
— Что?
— Перчатки. Нужно соблюдать осторожность.
— Боже мой, это всего лишь хлопья.
— Надень перчатки, больше я тебя ни о чем не прошу.
— Ты думаешь, он все это съел?
— Что?
— Хлопья. Думаешь, он их ест? Возможно, он где-то ворует коробки. Наверное, рассчитывает получить приз, ну, знаешь, в каком-нибудь конкурсе «Кто соберет больше коробок».
Трейлер был разделен на три части: кухня находилась справа от них, гостиная при входе, спальня — слева. Вообще все казалось ужасно тесным из-за разбросанных повсюду бесплатных газет, оберток из ресторанов быстрого обслуживания, грязной одежды и банок из-под пива; в маленькой кухне поместились только крошечная раковина, электроплита и компактный холодильник.
Миккельсон направилась в спальню, не обращая внимания на рассуждения Дрейера и на ходу надевая виниловые одноразовые перчатки. Она мучительно пыталась понять, чем пахнет в трейлере. У двери она зажгла свой фонарик и увидела на полу груду грязных простыней, какие-то бумаги, одежду и банки.
— Дрейер, я считаю, что нам нужно позвонить.
Дрейер подошел к ней, луч его фонарика плясал по стенам.
— Дерьмо. Что все это значит? — негромко спросил Дрейер.
Миккельсон шагнула вперед, освещая себе дорогу фонариком. Вдоль стен стояли стеклянные банки в один галлон — обычно в таких продают соленья в дешевых магазинах. В каждой банке, наполненной желтой жидкостью, что-то плавало. Некоторые банки были набиты так плотно, что в них почти не осталось места для жидкости.
— Проклятье! Похоже, крысы.
— Господи.
Миккельсон присела на корточки, чтобы получше разглядеть содержимое банок, но ей нестерпимо хотелось прикрыть рукой нос, а еще бы лучше надеть противогаз, чтобы не вдыхать зловонный воздух.
— Дерьмо, это бе?лки. Он хранит здесь белок.
— Пропади оно все пропадом! Я звоню.
Дрейер быстро направился к выходу, на ходу настраивая рацию. Ему хотелось поскорее глотнуть свежего ночного воздуха.
Миккельсон вышла из спальни и остановилась в дверях, размышляя, что делать дальше. Она понимала, что следует покопаться в поисках дополнительной информации, телефонных номеров семьи Крупчека, каких-нибудь других вещей, которые помогут Тэлли лучше понять происходящее на месте преступления. Она перешла на кухню, рассчитывая найти там телефон.
Миккельсон подошла к телефону, но остановила взгляд на духовке и почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Позднее она расскажет, что у нее возникло ощущение, что больше она ничего не обнаружит; только белок, запах и изуродованные коробки. Она сделала глубокий вдох, словно собиралась броситься в холодную воду, и открыла духовку.
Новые пачки «Графа Чокала».
Миккельсон посмеялась над собой: ха-ха, что еще она рассчитывала там обнаружить?
Напряжение немного спало, и она принялась открывать шкафчики один за другим. Во всех лежали коробки с «Графом Чокала» с черным пятном от сигареты. Миккельсон вернулась к телефону, но после некоторых колебаний остановилась возле холодильника.
Снаружи послышался голос Дрейера:
— Как ты?
— Я в порядке.
— Давай подождем на улице. Офис шерифа послал детективов.
— Дрейер…
— Что?
— Ты когда-нибудь замечал, что холодильник похож на белый гроб, поставленный на торец?
— Господи, выходи из трейлера.
Холодильник открылся без малейших усилий, он оказался пустым и совершенно чистым, Миккельсон не обнаружила в нем ни минеральной воды, ни пива, ни остатков еды, только белую эмаль, вымытую очень старательно. Потом, когда Миккельсон давала показания, она сказала, что холодильник был самой чистой вещью во всем трейлере. В верхней части холодильника имелась тонкая металлическая дверца — морозильник. Рука сама потянулась к ней. Сначала Миккельсон подумала, что это капуста, завернутая в фольгу или пленку. Женщина пристально посмотрела на странный предмет, а потом аккуратно закрыла дверцу морозильника — ей и в голову не пришло дотронуться до того, что там лежало.
Миккельсон вышла из трейлера, и они с Дрейером остались ждать приезда детективов. «Пусть сами достают эту штуку», — подумала Миккельсон.
18
Хауэлл занял три номера — всю заднюю часть мотеля «Комфорт» с отдельным выходом. Марион Кливз поместил женщину и девочку в одном из номеров, связав им руки и ноги и заклеив скотчем глаза и рты. Хауэлл проверил, насколько надежно они связаны, и вернулся к себе в номер, где все пропахло моющими средствами и новыми коврами.
Хауэлл не любил находиться рядом с Кливзом. Он сидел на кровати, когда позвонил Кен Сеймур. Сердце едва не выпрыгнуло у него из груди, стоило ему услышать, что Уолтер Смит покинул дом.
— Полицейские ворвались в дом? Проклятье, что там происходит?
— Никто не входил в дом, только Смит вышел.
— Просто вышел?
— Его вынесли. Смит в полном отрубе. Кто-то из придурков в доме его избил. Смита увезли на «скорой».
Некоторое время Хауэлл молча размышлял. Смит на свободе, но в доме остались дети — проблема не решена. Хуже того, в больнице Смита накачают всякой дрянью, и кто знает, что он скажет, придя в сознание.
— Кто-нибудь еще вышел из дома?
— Они больше ничего не говорят репортерам.
Хауэлл закончил разговор с Сеймуром и тут же позвонил в службу информации, чтобы узнать номер телефона окружной больницы. Затем выяснил, как лучше туда проехать. Он тщательно изучил оптимальный маршрут по карте, после чего позвонил в Палм-Спрингс.
Ему ответил Фил Таззи. Хауэлл рассказал ему последние новости и стал ждать, пока тот обсудит их с
