Не радовало и то, что в Китае окончательно победил Мао Цзэдун. Первого октября на площади Тяньаньмынь он провозгласил Китайскую Народную Республику. Теперь в распоряжении США оставалась лишь одна база в Китае — Тайвань Чай Канши, а СССР получал хотя и не беспроблемного, однако мощного союзника. Если бы ось «Москва — Пекин» укреплялась, это было в перспективе для Запада более чем опасно.
Были, конечно, у США и успехи. 4 апреля в Вашингтоне Бельгия, Великобритания, Дания, Исландия, Италия, Канада, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия, США и Франция подписали Североатлантический договор, образовав НАТО. Но этот успех был омрачен для Запада созданием в январе Совета экономической взаимопомощи. В СЭВ вошли Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, СССР и Чехословакия.
24 мая США завершили процесс раскола Германии — в этот день была образована ФРГ и ее первым канцлером стал Конрад Аденауэр. Но и этот успех в немалой мере обесценивался провозглашением 7 октября ГДР.
Безусловным успехом можно было назвать лишь победу монархистов в Греции — 9 октября закончилась Гражданская война между коммунистической Национально-освободительной армией и армией короля Павла, фактической марионетки США и Англии. И особенно отрадно было то, что победа пришла потому, что маршал Тито, порвав с СССР, прекратил поставки оружия греческим «левым».
В целом же общая мировая ситуация из-под контроля США и Золотого Интернационала все более ускользала.
ВПРОЧЕМ, и Сталин в год своего семидесятилетия не имел оснований быть особенно довольным. Фактор раскручивающегося «ленинградского дела», «дела ЕАК» и прочих «дел» не мог не омрачать раздумий Сталина «о времени и о себе»…
4 марта 1949 года пришлось заменить Молотова на посту министра иностранных дел Вышинским, и хотя Молотов оставался заместителем Председателя СМ СССР и членом руководящей «пятерки» Политбюро, полагаться на него так, как раньше, Сталин уже не мог.
Да и только ли о Молотове можно было так сказать? Уже накануне юбилея, 12 декабря 1949 года за «зажим критики, отсутствие самокритики и неправильное отношение к кадрам» пришлось расстаться с 43- летним первым секретарем Московского горкома партии и одновременно секретарем ЦК ВКП(б).
История с Поповым началась 20 октября 1949 года, когда на имя Сталина поступило письмо, подписанное: «Инженеры коммунисты завода имени Сталина Марецкий, Соколова, Клименко». 29 октября Сталин переправил его Маленкову вместе с собственной большой запиской, начинавшейся так:
«Тов. Маленкову.
На днях получил письмо, подписанное инженерами коммунистами завода имени Сталина Марецким, Соколовой, Клименко о недостатках в работе секретаря МК т. Попова.
Я не знаю подписавших письмо товарищей. Возможно, что эти фамилии являются вымышленными (это нужно проверить) (Сталин предположил верно. —
Теперь Сталин предлагал назначить комиссию Политбюро для разбирательства. А разбирать было что… Авторы письма Сталину рисовали картину невеселую, но — увы, в отличие от их фамилий — не вымышленную:
«Тов. Сталину и членам Политбюро ЦК ВКП(б). Большевики Московской организации вполголоса заговорили, пока в кулуарах, о том, не пришел ли момент своевременного вскрытия давно назреваемого гнойника в головке нашей организации. Речь идет о весьма подозрительной политике, проводимой секретарем МК ВКП(б) т. Поповым.
<…>
Сталинский лозунг о самокритике, невзирая на лица, трансформирован школой Попова так — критике подлежат только подчиненные. Основные партийные массы устранены из жизни партии.
<…>
Нам кажется, что на нашем здоровом теле, в Москве развился чир не меньше Ленинградского. Действия Попова прямо-таки сомнительны. Попов самый молодой из секретарей ЦК. Будучи одержим… манией вождизма, его одолевает мысль в будущем стать лидером нашей партии и народа.
<…>
На банкете но случаю 800-летия Москвы один из подхалимов поднял тост «За будущего вождя нашей партии Георгия Максимовича». Присутствовавший Попов пропустил мимо ушей и будто согласился с прогнозом. Тогда как нужно было одернуть дурака или после обсудить о его партийности…»
Стиль письма был резок и колоритен, а суть его — конкретной и доказательной. И несмотря на то, что формально оно было анонимным, фактически это был документ, вполне заслуживающий самого высокого в стране внимания — сталинского. В письме — явно не инспирированном в «аппарате» — не было стремления опорочить молодого руководителя, а было ясно заявленное намерение его разоблачить, ибо «художеств» Попов натворил немало.
Авторы сообщали:
«Всех работников МК и Моссовета, выдвинутых т. Щербаковым, Попов разогнал до единого и выдвинул своих… Что же это за кадры? Попов носился как с писаной торбой с секретарем райкома Жариковым, оказавшимся после изменником Родины — комиссаром армии Власова. Фаворитка врага народа Пригульского (бывшего директора завода имени Ильича) — Козлова Олимпиада, работая секретарем Замоскворецкого райкома партии, обставила себе квартиру немецкими трофеями, которые доставлял Пригульский из Германии. На райконференции Козлову разоблачили, с треском выпроводили. Попов же ее подобрал и выдвинул в секретари МК… Кстати, ввел ее в свой гарем. Молодой карьерист комсомолец Красавченко попал на фронт, оказался в плену… неизвестно где дел партийный билет. Неизвестными путями выбрался из тыла врага. Ему бы место в лагерях. Но Попов выдал ему новый партбилет. …домогался избрания Красавченко на последнем съезде комсомола секретарем ЦК ВЛКСМ. Но даже молодежь раскусила, что за фрукт Красавченко, и провалила его…
Тупица из тупиц Царегородцев… выдвинут Поповым на пост руководителя политорганами Министерства путей сообщения. Политически безграмотный человек Фирюбин, лизавший пятки Попову, был выдвинут на пост секретаря городского Комитета партии. Славивший Попова в московской печати редактор «Московского Большевика» Губин посажен редактором «Известий». В Армению послан подхалим Попова Погосов, в Калугу Панов и так далее.
Словом, Попов расставляет свои кадры везде, где может, с тем чтобы в удобный момент взять баранку руля страны в свои руки.
Таким образом, Попов соревновался с ленинградцами в расстановке «своих» людей. Шла подготовка к захвату лидерства…
В кругах МК открыто говорят, что за плечами Попова тов. Сталин и что пост великого вождя перейдет Попову…»
Пожалуй, это описание личности Попова и атмосферы вокруг него лучше любых признаний Вознесенского (старше Попова на три года) и Кузнецова (старше Попова на год) подтверждало вину двух последних. Все трое были из одного поколения — они не сидели в царских тюрьмах, не ходили под пулями в Гражданскую и Великую Отечественную — даже для ленинградца Кузнецова личный риск в блокаду был не выше, чем у сотен тысяч жителей Ленинграда…
На всех троих очень надеялся Сталин. И все трое его надежд не оправдали. А ведь надежды Сталина были надеждами Родины…
