Имя России. Сталин

монополию внешней торговли. Иван Грозный был первый, кто её ввёл, Ленин — второй…»

Сталин был, конечно, прав. В дореволюционной истории Российского государства после провозглашения его самодержавным в эпоху Ивана Грозного было лишь два безоговорочно великих национальных вождя — сам Грозный и Пётр.

В том числе и поэтому о Петре — как и о Грозном, о Сталине — существует много подлых мифов, рисующих умницу Петра чуть ли не неврастеником и алкоголиком, то и дело руководствующимся порывом, а не государственным расчётом…

Но вот передо мной лишь один, взятый почти наугад, том 12-й (выпуск 2-й) академического издания «Писем и бумаг императора Петра Великого». Этот том издан в 1977 году мизерным — по советским масштабам — тиражом в 6300 экземпляров, и в нём содержатся бумаги Петра и его деловая переписка всего лишь за период с июля по декабрь 1712 года! Документы за номерами с 5329-го по 5794-й. Итого — 465 документов всего за полгода.

И это — лишь часть сохранившегося от того, что фиксировалось на бумаге. А ведь и фиксировалось из ежедневного потока дел лишь самое важное!

Десятки адресатов, сотни имён и географических названий…

В предметном указателе — более двух тысяч предметов внимания Петра… Я приведу здесь, естественно, лишь кое-что, тоже взятое наугад, — то, что выхватил глаз…

Итак «Академия морская, амбары, арифметика, ахтерштевень, боцманское дело, валы крепостные, войлок, воск, Вышневолоцкая водная система, гардемарины, гвозди, генерал-фельдцейхмейстеры, границы, деревья (каштаны, кедры, липы и т. д.), дворянские дети, дезертиры, жалованье в армии, заводы кирпичные, конные, литейные пушечные, пороховые, суконные и прочие, извозчики в армии, испанская монархия, канаты, канцеляристы, карта Смоленского уезда, киргизы, крупа для армии, лазареты, литавры, лошади, наборщики, навигаторы, палатки в армии, печники, понтоны, сало свиное, Сандомирская конфедерация, союзники России, Тевтонский орден, торговля с Венецией, финны, фрегаты, шанцы…….

И так — вплоть до последних: «…якори, янычары, Ярославский договор, ячмень, яхты».

Было ли время у Петра на «пьяные загулы» и повседневный «разврат»?

Вот его только исходящие бумаги только за первую половину ноября 1712 года:

— патент о приёме на русскую службу Г.В. Лейбница от 1 ноября и письмо ему от 12 ноября;

— письма датскому королю Фредерику IV от 4 и 12 ноября;

— письма польскому королю Августу II от 4, 8, 11, 12 и 14 ноября;

— письмо прусскому королю Фридриху I от 8 ноября;

— письма АД Меншикову от 4, 7, 9, 12 и 14 ноября;

— письма П.П. Шафирову от 4 и 7 ноября;

— письма П.П. Шафирову, М.Б. Шереметеву от 4 и 7 ноября;

— письмо Б.И. Куракину для голландских купцов от 7 ноября и общее кредитное письмо ему от 7 ноября, а также письмо от 8 ноября;

— письма Р.-Х. Боуру от 8–9 и от 13 ноября;

— письмо И.Б. Львову от 10 ноября;

— письмо В.Н. Зотову от 11 ноября;

— письмо ганноверскому курфюрсту Георгу Людвигу от 12 ноября;

— письмо вольфенбюттельскому герцогу Антону Ульриху от 12 ноября;

— «абшид» русскому послу в Вене барону И.Х. Урбиху от 13 ноября и отзывные грамоты на него к императору Карлу VI;

— верительные грамоты и инструкции для поездки в Вену русскому послу в Голландии А.А. Матвееву…

А ведь были же ещё и письма, полученные царём, — с ними ведь тоже надо было работать, принимать по ним какие-то решения…

14 ноября Пётр пишет корабельному мастеру Федосею Скляеву:

«Чаю, что уже шнава и баркгоутами обогнута, так же и палуба сими часы

делаетца. А когда сие совершишь, то борту и окон пушечных, так же над каютом полубы шхота и гакаборта до меня не делать…» и т. д.

И в тот же день он приказывает другому корабельному мастеру — англичанину Ричарду Броуну:

«Ежели вы еще верхнюю палубу не укрепили, то оную назади ниже пустите, дабы гют вместо каюта употребить было мочно командующему офицеру…» и т. д.

17 ноября Пётр с нарочным — драгуном Устюжского полка Скрябиным — сообщает из Берлина Меншикову, что «вчарась сюды приехал и более трех дней мешкать не буду» и о том же в тот же день сообщает «другу Катеринушке»…

Державный труд, а не загулы — вот смысл повседневной жизни Петра и его сподвижников. Но как же гнусно оболганы в собственной стране её великие труженики — Пётр, Аракчеев, Берия…

Как гнусно оболган Ленин.

И как гнусно оболган Сталин.

ЛЕНИН всегда был для Сталина учителем. Сталин постоянно подчёркивал это публично, но так он считал и внутри себя. Однако верно сказано: «Учитель! Воспитай ученика, чтоб было у кого учиться…» Думаю, если бы Ленин мог ознакомиться с державной работой Сталина за те почти сорок лет, которые Сталин стоял во главе России без Ленина, Владимир Ильич понял бы и одобрил бы все основные политические и управленческие решения Сталина.

Да и, надо полагать, признал бы, что ученик оказался достоин учителя, а в результатах работы по укреплению и развитию России даже превзошёл его…

Даже Ленину было бы чему поучиться у Сталина в деле созидания новой великой России.

Вот это последнее обстоятельство как раз и позволяет ставить на первое место в истории России рядом с Лениным именно Сталина. И даже отдавать первенство всё же ему, ученику Ленина.

Ленин мог бы вывести Россию во вторую в мире великую державу с отличными перспективами на первое место не просто по всему спектру традиционных показателей, но главное — по безусловно ведущему нравственному влиянию в мире.

Ленин, проживи он ещё лет двадцать, мог бы обеспечить России не спесивое, а товарищеское лидерство в мире — как первой среди равных.

Ленин мог бы…

Сталин — смог.

И не вина Сталина, что эти его усилия послесталинская Россия не только не подкрепила всесторонним, включая нравственное, развитием, но и позволила врагам России их обесценить и оболгать.

Ленин и Сталин…

Сталин и Ленин…

Ленин сказал: «Лишь та революция чего-нибудь да стоит, которая умеет защищаться…»

Сталин создал и могучую научно-техническую и индустриальную базу защиты социалистического Отечества, и прямой инструмент этой защиты — ракетно-ядерную Советскую Армию.

Ленин поставил задачу: «учиться работать»… Он знал, что у нас «есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция», чтобы «создать действительно могучую и обильную Русь»…

При этом Ленин заявлял, что «нам истерические порывы не нужны», и призывал «работать не покладая рук над созданием дисциплины и самодисциплины, организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил…».

А Сталин решил задачу воспитания нового русского человека так блестяще, что германский генерал фон Меллентин вынужден был признать, что «умелая и настойчивая работа коммунистов привела к тому, что с 1917 года Россия изменилась самым удивительным образом», что «у русского всё больше развивается навык самостоятельных действий, а уровень его образования постоянно растёт…».

Ленин дал России лозунг: «Учиться, учиться и учиться…»

Но Сталин реализовал его, создав лучшую в мире систему и народного, и высшего образования. И, как истинно великий ученик Ленина, он развил ленинскую мысль в своей последней выдающейся работе—в