Россия и Япония: стравить!

экспедиционный корпус.

Германия в 80-е годы России на Дальнем Востоке помехой быть не могла — новая Германия Бисмарка только нащупывала там прочные позиции... Она скорее нуждалась в нас, чем была готова мешать в тех наших намерениях, которые были бы для нас разумными.

Япония лишь начинала свой мощный путь к новой своей судьбе, вытекающей, как мы это попозже увидим, из ее судьбы прошлой намного более логически, чем это могло показаться на первый взгляд... Не все ведь на Тихом океане относились к своей истории и к своим историческим перспективам так глубоко наплевательски, как это продемонстрировала официальная царская Россия... Но и Япония тогда была еще весьма слаба — как экономически, так и, особенно, в военном отношении. У нее тогда даже флота мало- мальски весомого не было!

Тем не менее в 1875 году Япония, сняв свои — ничем не обоснованные — «претензии» на Южный Сахалин, получила от России Курилы. Как можно относить хоть какую-то часть Сахалина к Японии — лично я ума не приложу. Хотя южный кончик Сахалина и отделяется от японского острова Хоккайдо узким проливом Лаперуза, Сахалин настолько очевидно прилежит к России, что тут просто не о чем говорить! Увы, для Александра-«Освободителя» и его брата освобождение России от ее тихоокеанских владений стало чем-то вроде семейного развлечения.

Однако жизнь продолжалась... После утраченной Русской Америки у России оставалось благоприобретенное Приамурье. Значит, так или иначе, но продолжались континентальные отношения с Китаем.

Волей-неволей нельзя было забывать о Японии, да и о маленькой, но непростой и древней Корее помнить тоже не мешало...

Главной же текущей дальневосточной проблемой пока оставался Китай, который — пусть особо и не развиваясь — оставался все же Китаем.

И поэтому вернемся опять немного назад...

С одной стороны, имперская маньчжурская династия Цин на протяжении двухсот с лишним лет относилась к России весьма высокомерно и порой — до забавного неадекватно. Так, маньчжурские правители Китая долго причисляли Россию к своим «вассальным» государствам и сносились с ней через свой «Трибунал по делам вассалов».

С другой стороны, отношение России к своему соседу всегда отличалось в выгодную для Китая сторону по сравнению с его отношениями с другими мировыми державами. Это отмечал уже Карл Маркс в 1857 году в передовой статье «Нью-Йорк дейли трибюн»:

«У России совершенно особые отношения с Китайской империей. В то время как англичане... лишены привилегии непосредственной связи даже с наместником Кантона... русские пользуются преимуществом держать посольство в Пекине... Поскольку русские не вели морской торговли с Китаем, они никогда не были заинтересованы в спорах по этому вопросу, никогда не вмешивались в них в прошлом и не вмешиваются теперь; на русских не распространяется поэтому та антипатия, с какой китайцы с незапамятных времен относились ко всем иностранцам, вторгавшимся в их страну с моря... Русские ведут специфическую для них внутреннюю сухопутную торговлю».

Действительно, к первой трети XIX века иностранное проникновение в Китай с моря — прежде всего англичан и американцев — приобрело не только широкий, но и вполне зловещий характер. В Китай стали массово ввозить опиум (в 1839 году — около 160 тысяч пудов, т. е. примерно 2500 тонн!).

В первой половине декабря 1817 года среди китайских купцов, ведущих торг с русскими в забайкальской Кяхте, распространился слух (как оказалось впоследствии — ложный) о начале военных действий англичан против Китая, о захвате ими открытого южнокитайского порта Кантона и прочем...

В связи с этим сибирский генерал-губернатор Иван Борисович Пестель доносил Александру Первому в рапорте от 14 (26) февраля 1818 года:

«Судя по давнишним покушениям англичан на завладение кантонским торгом, который с обеими Индиями легко соединиться может, соображая, что так называемое Желтое море, окруженное восточными и северными берегами Китая и берегами Татарии и Кореи, зависящими от китайцев, из коих в последней много золота и серебра, были всегда предметом приманчивым для алчного английского торгового духа, я полагаю, что присланные известия хотя и не достоверны, но в некоторых отношениях более нежели вероятны быть могут...»

Тут Иван Борисович оказался просто провидцем, точно определив перспективную «китайскую» программу Британии, где опиуму для китайского народа отводилась вполне определенная и немаловажная роль.

Один мой знакомый — московский политолог — в широком распространении опиумокурения среди нескольких поколений китайцев усмотрел чуть ли не основную причину того, что Китай оказался не способен на тот мощный цивилизационный рывок, который совершила в конце XIX века Япония... Что ж, мысль — заслуживающая, как минимум, внимания... Опиумный дым действительно затмил Китаю немало исторических перспектив.

Уничтожение иностранных запасов опиума в Кантоне стало поводом вначале к первой англо-китайской «опиумной» войне 1839 — 1842 года, а затем — второй, англо-франко-китайской, длившейся с 1856 по 1860 год. О некоторых ее моментах я уже рассказывал.

Англию неизменно поддерживала Америка, так же неизменно тесня английского «старшего брата» с его дальневосточных позиций.

Уже в 1842 году Китай после поражения в первой «опиумной» войне подписал первый неравноправный (в отличие от договоров с Россией) Нанкинский договор с западной иностранной державой — Англией.

В 1844 году «под шумок» английской «опиумной» победы свой первый договор Китаю навязывает Франция. Его подписывают на борту французского корабля в бухте острова Вампу близ Кантона.

В отличие от Японии Китай никогда не вводил режим самоизоляции. Однако оценки Китаем внешнего мира были до удивления неадекватными — особенно с момента воцарения в Китае с 1644 года цинской династии вплоть до конца XIX века. И даже позднее (!) китайские политические мыслители и историки говорят в своих трудах об «английских, американских и прочих варварах» — как это характерно для капитального труда с характерным названием «Чоубань иу ишимо» («Начало и конец всех дел с варварами»), посвященного внешнеполитической деятельности цинского правительства и охватывающего по времени большую часть XIX века.

Однако по мере хода лет в этом веке делам китайцев с «варварами» не было видно ни конца ни краю...

Нанкинский договор открывал для английской торговли 5 китайских портов, Гонконг переходил во владение Англии, Китай уплачивал 6 миллионов долларов за уничтоженный опиум плюс 15 миллионов долларов контрибуции (для сравнения — по Вашингтонскому договору 1867 года Россия уступала США Русскую Америку всего за «семь миллионов двести тысяч долларов золотой монетой»).

В 1843 году Англии дополнительно предоставляется право экстерриториальности и ряд таможенных льгот. В крупнейших городах Китая стали создаваться сеттльменты (экстерриториальные поселения), которые можно рассматривать как своего рода прообраз современных «свободных экономических зон».

Суть, во всяком случае, была схожей: все более прочная и неравноправная привязка Китая к Западу.

В 1844 году, угрожая войной, уже Соединенные Штаты принуждают Китай к подписанию Вансянского договора с предоставлением привилегий еще более широких, чем для Англии.

В споре из-за Аннама (Вьетнама) Китай проиграл и Франции. Соответственно, в 1885 году с ней заключается новый неравноправный договор.

Причем надо заметить, что особых недоразумений друг с другом из-за Китая у Англии, Франции и США не было. Жирных кусков хватало на всех, драться смысла не было — бери сколько сможешь.

Суть же «китайской» политики России видна из указа императора Китая в период второй «опиумной» войны: «Русские в течение многих лет поддерживают с Китаем дружественные связи, их следует принять в первую очередь, с оказанием почестей, как гостей».

Конечно, от идиллии все это было далеко, но эпизод с этим указом можно считать показательным. Попадая в сложное положение вследствие своекорыстной империалистической линии западных держав,