Зутер) за сорок тысяч долларов (до этого он уже основал рядом с нашим поселением свое). Итак, великую державу в роли владельца этих мест сменил авантюрист-скваттер.
Однако от скваттера Мексика никаких ликвидации не требовала. Да и Россия не смогла (!) стребовать с него даже те несчастные сорок тысяч, которые ей причитались.
Более того! Через семь лет после сдачи нами Форт-Росса работник Супера — плотник Джон Маршалл случайно открыл в долине реки Сакраменто золото… Вскоре в этих местах началась калифорнийская «золотая лихорадка»…
Но русские золото в своих бывших владениях не мыли…
Не принесло счастья это золото, кстати, и самому Суттеру. Стефан Цвейг посвятил этому темному (он его подавал, правда, как романтического чудака) авантюристу новеллу в цикле «Звездные часы человечества», но умер Суттер в нищете и безвестности.
Мне его, впрочем, не жалко…
НАСТУПИЛ 1848 год — год европейской революции… Русские националисты утверждают, что ее подлинными творцами были не борцы за свободу народов, а радетели за свободу прибылей… Думаю, что к этой революции были на самом деле причастны и те и другие…
С одной стороны, монархический принцип себя действительно изживал, но с другой стороны, европейские потрясения были выгодны и темной элите мира… Недаром Джавахарлал Неру в своем «Взгляде на всемирную историю» верно заметил: «Пока Европа переживала революцию и репрессии, Соединенные Штаты расширяли свои территории на Западе. Репрессии в Европе способствовали эмиграции, рассказы об огромных просторах и высоких заработках
А в Европе все еще существовал другой союз — Священный… И эта мина, заложенная Меттернихом в 1833 году, сработала — Николай двинулся подавлять революцию…
А зачем?
Чтобы растратить за пару лет сумму, равную всему неприкосновенному запасу империи? Чтобы дать нажиться на новом займе лондонскому Берингу-банкиру и не дать России возможности воспользоваться результатами усилий русского Беринга-мореплавателя?
Работая над этой книгой, я случайно (хотя — как сказать!) наткнулся на оценку тех событий митрополитом Платоном Киевским через двадцать лет после русского похода 1849 года: «Да не вступись Николай Павлович за Австрийскую монархию — и это многосоставное и разнородное государство распалось бы, для нас открылся бы путь к Царьграду, и нет сомнения, что не было бы Крымской войны. Австрия удивила мир своей неблагодарностью…»
Оценка эта верноподданным митрополитом очень существенна. Насчет того, что мир удивился неблагодарности австрияков, Платон, конечно, переборщил… Все мировые державы (кроме России) и «державы» помельче рассматривали неблагодарность как естественный элемент своей внешней политики и если чем и были удивлены, так это «рыцарственной» глупостью русского царя, который, вместо того чтобы воспользоваться ситуацией для собственного усиления в пределах естественных границ, таскал каштаны из огня для других…
Не к месту были и мечты Платона о «вратах Царь-града».
А вот замечание насчет Крымской войны в устах отнюдь не противника Николая дорогого стоит! Дорогого потому, что оно абсолютно верно!
Уважаемый читатель! Автор этой книги написал уже три книги об отношениях России и Германии, о том, как две естественно дружественные державы по одной и той же технологии стравили вначале в Первой, а затем — и во Второй мировой войне. Возможно, читатель с ними и знаком…
При этом я вначале разобрался в технологии стравливания СССР и Третьего рейха, а уж потом был поражен тем, как она схожа с технологией организации войны между Российской и Германской империями…
Но, познакомившись поближе с предысторией Крымской войны, я был еще более поражен! Поражен, ибо технология ее подготовки очень напомнила мне две предыдущих!
Вначале вдруг начали раздувать вопрос о храме Святого Гроба Господня в Палестине, чем царя, что называется, «завели». И после личного письма Николая султану в начале 1852 года был издан фирман о возвращении преимущественных прав русской церкви.
Но еще до этого кюре Боре выступил в Париже с брошюрой, обвиняющей православное духовенство в захвате святынь, ранее контролировавшихся французами. Тут и свежеиспеченный император Франции Луи Наполеон поднял крик об ущемлении в Турции прав католиков — мол, Франция тоже христианская держава и желает приобщиться к утраченным ей полвека назад «святым местам»… То, что католиков — турецких подданных почти что и нет, как-то из виду упускалось…
Так на пустом вроде бы месте разрастался конфликт Франции и России при активизации антирусских сил в Турции.
Лондон уверял русского посла Бруннова в поддержке России, а Бруннов уверял в том же Николая (так же Лондон будет потом подстрекать и Вильгельма II, и Гитлера)… Англичане ловко создавали у русских впечатление полной изоляции Франции.
Сам из курляндских дворян, рождения 1797 года, выпускник Лейпцгского университета, Бруннов с 1832 года становится близким и доверенным лицом Нессельроде. Послом в Лондоне он был с 1840 по 1854-й и с 1858 по 1874 (!) год, «нейтрализовал» в 1840–1841 годах черноморские проливы и уверял Петербург, что «если Англия не с нами, то она все-таки больше не принадлежит Франции»…
Был он блестящим стилистом, остроумцем, писал быстро, поправлял написанное редко. При этом никогда не вычеркивал ненужное, а аккуратно выскабливал его и гордился умением скоблить.
Что ж, скоблить он умел…
2 марта 1844 года глава английского кабинета Роберт Пиль в публичном панегирике Бруннову восклицал: «Я могу смело сказать, что никогда у нас не было представителя иностранной державы, более преданного интересам своей родины и менее склонного вступать в сделку со своей честью или с чем-либо, касающимся обязанности соблюдать представляемые им интересы».
Зная, как в Англии «любят» тех, кто любит не Англию, а действительно свою родину, оценку Бруннова Пилем можно было объективно рассматривать с точностью до «наоборот»…
И во многом благодаря «прозорливому» Бруннову царь сохранял иллюзии относительно позиции Англии почти до момента катастрофы — выступления Англии и Франции на стороне Турции.
На одной из последних депеш Бруннова, извещавшего ввиду уже решенной в Лондоне войны с Россией, что Англия не поддержит Россию против Турции, царь написал:
Через шестьдесят лет надпись в том же духе на одной из предвоенных лондонских депеш германского посла англофила Лихновски сделает уже кайзер Вильгельм II…А в 1854 году началась Крымская война, и изолированной, всеми покинутой оказалась Россия.
Впрочем, я невольно тут впадаю в накатанный записными историками штамп. Для того чтобы быть покинутой, надо иметь до этого кого-то рядом. Для того чтобы быть преданной, надо до этого иметь друзей.
Но у России — после того как она усилиями Петра и его народа стала фактором мировой политики — никаких друзей и союзников во внешнем мире никогда не было! Лишь Пруссия была по отношению к нам сдержанно лояльна. И поэтому на партнерство с ней можно было более-менее рассчитывать.
Турок же можно было нейтрализовать, постепенно продвигаясь не далее зоны Кавказа на юго- востоке и не далее рубежа нижнего Дуная на юго-западе.
Так что накануне Крымской войны никто Россию, кроме ее элиты, не предавал. А если учесть, что во внешнеполитическом плане эту элиту олицетворял собой Карл Нессельроде, то тут и о предательстве говорить можно вряд ли… Нессельроды и брунновы никогда Россию не предавали, потому что никогда России не служили.
Уже когда война шла, член Совета российского МИДа Иван Сергеевич Мальцов хотел опубликовать в министерском органе «Jornal de St-Petersbourg» весьма невинную статью, в одном месте которой всего лишь говорил о том, что англичане ведут пиратскую войну у наших берегов.
