властелина гор и горных разбойников. Потом, когда Вторая провинция начала рассыпаться в прах, она стала доверенным лицом Верены, единственной дочери императора и жены громбелардского князя-представителя; Верена занимала тогда пост первой наместницы судьи в Громбе. Однако полтора года назад она заняла в Громбеларде княжеский трон и не отпустила от себя свою фаворитку, сделав ее наместницей судьи в Громбе, а потом в Лонде, новой столице Громбеларда. Именно эта должность освободилась после Ваделара. Предыдущий наместник, прежде чем перебраться в Акалию, чего он усиленно добивался много лет, должен был передать все дела своей преемнице, что продолжалось два месяца, поскольку в разрушенной провинции трибунал занимался попросту всем, будучи последним реально действующим органом власти. Так он познакомился с некрасивой Армой, обладательницей солнечно-желтых волос, и искренне ее полюбил, более того, их даже… какое-то время связывало нечто более серьезное. Как ни удивительно, они расстались друзьями. Краткий миг влюбленности вместо того, чтобы разрушить, лишь обогатил это необычное знакомство имперского урядника и бывшей разбойницы — последнего гвардейца знаменитого короля гор.
Его называют Дурным или Безумным, — писала она теперь ему, — но не дай себя обмануть. Прозвище возникло из-за выражения его перекошенного лица. Но этот калека с внешностью придурка — возможно, величайший из ныне живущих посланников, и наверняка среди историков, поскольку математики Шерни — отдельное и несколько замкнутое сообщество. Безумный Готах когда-то оказал большую услугу Верене, и он — ее близкий друг. Всегда думай, что говоришь в присутствии этого человека, ибо это очень необычный мудрец Шерни, его интересует весь мир и происходящие в нем события, и кажется даже, что он имеет некоторое представление о политических делах империи. Когда-то, смеясь, но, похоже, искренне, он рассказал мне, что недавно (правда, недавно — в его понимании, то есть совершенно неясно, что это означает) видел настоящее поле битвы, а потом нагую женщину и понял, что забыл, как выглядят люди и их тела. Ион начал приглядываться к окружающему миру, отдавая Шерни только половину своего времени. Возможно, это лишь странная шутка, но никто не знает, чем руководствуются посланники, и я думаю, что их шутки стоит все же воспринимать несколько серьезнее.
Держа в руке развернутое письмо и читая слова наместницы в третий или четвертый раз, Ваделар снова кивнул в знак согласия. Немало лет просидев в Громбеларде, он многое видел и слышал, хотя Лонд и не был «настоящим» громбелардским городом — большой порт на краю света мало имел общего с орлиными гнездами в Тяжелых горах. Но о мудрецах-посланниках говорили и в Лонде.
Даже если бы я все как следует понимала, мне пришлось бы написать три письма, чтобы объяснить, в чем суть пророчеств, которые посланники иногда находят в Книге всего. Но это неважно, достаточно, чтобы ты знал, что подобные пророчества находили раз в сто или двести лет, а теперь их находят постоянно. Я не знаю, кто нашел пророчество о живой Трещине Шерни в Дартане, во всяком случае, похоже, не Готах, но именно он написал об этом Верене. Во всем этом есть моя заслуга (или мое преступление, поскольку неизвестно, чем все обернется), ибо это я уговорила Верену переслать письмо Готаха в столицу. Она сама панически боится всего, что связано с царящими над миром силами, и готова была отнестись к этому пророчеству в лучшем случае как к некоей любопытной мелочи. И что ты скажешь? Сразу же оказалось, что у императрицы совсем другое мнение на этот счет. Мы тут уже кое-что знаем насчет событий вокруг Буковой пущи, а я их тем более понимаю, поскольку, как ты помнишь, довольно долго жила в Роллайне. Но — личная просьба ее императорского высочества, адресованная мудрецу-посланнику? Похоже, такое происходит впервые в истории. Я не знаю, в чем дело, и не узнаю. Как ты догадываешься, я не ломала печать императрицы, хотя ее письмо было у меня в руках — Верена поручила мне переслать его дальше, в собственные руки Готаха (ох и задачка же это была! Завидовать мне точно не в чем). Но я разговаривала с посланником, когда он был в Лонде, и хотя сказал он немногое, но мне кажется, что в письме из Кирлана прямо-таки настаивали, чтобы он отправился в пущу. Так же как и Верене, мне становится несколько не по себе, мой дорогой, когда я думаю обо всех этих пророчествах и разных законах всего. Но случилось так, что я убедилась на собственной шкуре — полностью пренебрегать ими невозможно. Так что, может быть, права императрица, которая явно полагает, что трибунал, легионы и вся Вечная империя — это одно, всем же, что связано с Шернью, должен заняться мудрец-посланник. В Сей Айе действительно происходит нечто странное, так что если он считает, что это связано со сверхъестественными силами — то почему бы ему и не поверить? Я уверена, что ты получишь мое письмо еще до прибытия Готаха, поскольку доверяю своим посыльным — как ты знаешь, я не пользуюсь услугами этих ваших (да что я говорю — наших!) курьеров. Однако он уже отправился в путь, и, хотя он только мудрец Шерни, путешествует он быстро. Так что жди вскоре необычного гостя. И обязательно напиши мне обо всем, что знаешь о Буковой пуще, Сей Айе и новой княгине, так как я умираю от любопытства, и если ты не напишешь, то я никогда уже больше не смогу ни о чем тебя предупредить.
Дальше шло еще немного сплетен, пожелания и в конце:
Твоя всегда преданная подруга Арма.
Ваделар отложил письмо и потер веки.
Верно говорила Акея — он не подходит для своей должности. Воспитанный в строгости, он научился уважать традиции. Отец не мог представить себе, чтобы кто-то, носящий инициалы предков их рода, мог не служить своему краю. Дорог было две — военная или… И Ваделар, не желая становиться воином, вынужден был выбрать жизнь урядника трибунала. Однако для этого он не годился. Он вообще ни на что не годился.
— И это правда, — пробормотал он себе под нос.
Когда-то он мечтал, что станет ученым, познает все тайны алгебры и геометрии, лабиринты высшей математики, а потом будет преподавать в одном из имперских учебных заведений, может быть, даже в столичной Большой академии… Мечты… Он никогда не осмелился рассказать о них отцу, для которого существовала лишь одна наука — история. Но исключительно история армектанской славы, армектанских войн и завоеваний.
А теперь… Теперь права оказалась Акея. Заботясь о будущем своего сына, он должен упорно карабкаться по карьерной лестнице, не слишком много думать, пылать усердием… Тем временем он делал все, лишь бы только остаться наместником судьи в Акалии. Жена не знала, насколько он этого добивался, и добивался ли вообще… Она была в отчаянии. Период «громбелардской ссылки» она пережила, рассчитывая, что рано или поздно они снова переберутся в Армект, где пост наместника в любом округе значил вдесятеро больше. Вместо этого они попали в Акалию — город-государство, город-провинцию… Отсюда уже некуда было бежать. У единственного на Тройном пограничье высокопоставленного урядника трибунала не было ни друзей, ни противников, ни конкурентов; он не мог найти покровителей, не мог отличиться, его округ не мог блистать на фоне других округов провинции. Других округов просто не было. Из акалийского трибунала можно было уйти только в отставку. Можно было подать соответствующее прошение. И потому Ваделар, не в силах уже мечтать о высшей математике, мечтал об Акалии. А когда добился своего — на радостях напился. От радости и немного от страха, ибо был уверен, что если правда когда-нибудь всплывет, жена тотчас же призовет свидетелей и вручит ему письмо о разводе.
Но жизнь жестоко над ним поиздевалась. Один из самых богатых и самых спокойных округов Вечной империи перестал быть таковым. Спокойствию пришел конец, когда случилась громбелардская катастрофа. А теперь еще эта Буковая пуща… Настоящая авантюра, в которой принимали участие шпионы, легионеры коменданта Терезы и сама комендант Тереза, знаменитые командиры личных отрядов Сей Айе, ее высочество княгиня-невольница, гвардейцы под началом фаворитки императрицы и, наконец, мудрец- посланник. Ну и наместник Ваделар.
Посланник приехал два дня спустя.
Прочитав письмо от громбелардской подруги, Ваделар ожидал увидеть старика с гротескно перекошенным лицом, немного ворчливого (непонятно почему). Желая выразить уважение к гостю, он
