Шерер. По каким причинам это произошло, мы не знаем. Но причины эти — единственный бог вселенной, бог, который правит такими силами, как Шернь. Этого бога-причину мы зовем Забытым.
Раладан кивнул.
— Не понимаю, — тем не менее сказал он.
— Ну и хорошо, — согласился Таменат. — Чтобы понимать, на то есть такие старики, как я, а ты можешь верить мне на слово; если нет — иди занимайся своими парусами. Разум возник, как предполагают, лишь затем, чтобы стать на страже равновесия мира. Создатель разума не вся Шернь, а ее отдельная живая часть, одновременно являющаяся как существом (богом), так и чистой созидательной силой. Мы называем ее Ронголо Ронголоа Краф, или Великий и Величайший Спящий, или лучше — Не-Бодрствующий. Великий и Величайший спит себе (или, скорее, не-бодрствует) где-то в Безымянной земле. Никто не знает, как он выглядит. К сожалению, а может быть, к счастью, он не слишком трудолюбив: просыпается раз в несколько сотен лет и сразу же дает разум очередному виду животных. Людям, котам и стервятникам он его уже дал. Страшно подумать, что когда-нибудь он может дать его свиньям или еще кому-нибудь, кто приятен на вкус.
Посланник выпил за здоровье собеседников и закусил сушеной колбасой. Зубы у него были крепкие, как у коня. Ридарета, еще мало знавшая великана, в сотый раз за этот день бросила взгляд на Раладана, словно спрашивая, действительно ли именно так выглядит лах'агар, легендарный мудрец-посланник. Она всегда — так же как и тысячи других людей — считала, что это обязательно должен быть седобородый, почтенный старец, излучающий силу, говорящий о Шерни с глубоким уважением и серьезностью… Этот же как ни в чем не бывало потягивал ром из кубка.
— Ронголо Ронголоа Краф, — продолжал с набитым ртом Таменат, — отец разума. Чтобы разум мог править миром, созданным Шернью, он должен был быть сотворен по ее образу и подобию. — Таменат покачал лысой головой. — Но это не так. Ибо Шернь, за исключением Проклятых Полос, так или иначе ею отвергнутых, пребывает в идеальном равновесии. Тем временем разум (в особенности человеческий) формирует мир по-разному, лучше или хуже, но равновесия в том не видно. Отсутствие равновесия — всегда зло. Сказки, которые тебе рассказывал горбун в таверне, — обратился Таменат к Раладану, — звучат красиво, ибо идут вразрез с человеческим пониманием. Человеческим, — подчеркнул он, — ибо разум кота уже воспринимает мир несколько иначе, ему ближе разделение на правильное и неправильное, чем на хорошее и плохое. Полосы Шерни не плохие и не хорошие. Скорее активные и пассивные, хотя и это не вполне верно. Действие и противодействие. — Таменат поднял свой кубок и протянул его Раладану. — Стукни, — (Сосуды легко ударились друг о друга, словно бокалы в дартанском тосте.) — Сейчас я показал вам, что происходит в лоне Шерни, — объяснил посланник, по очереди показывая на кубки. — Темная Полоса и Светлая, ты ударил, мы оба почувствовали удар, действие и противодействие, кубки остались на месте, равновесие, — перечислял он.
Он наморщил лоб, подняв брови.
— Какой из кубков плохой, а какой хороший? — спросил он, словно прикидываясь дурачком.
— Значит, нет ни зла, ни добра? — удивилась Ридарета.
— В Шерни? Нет. А в мире… Гм, тут все не так просто. Прежде всего нет равновесия, а отсутствие такового — всегда зло. В случае Шерни попеременным преобразованием математических формул можно свести произвольную пару Полос к простой системе уравнений. Однако математические модели Шерни строятся в предположении идеальных условий. В отношении мира они бесполезны, ибо деятельность разума поддается, самое большее, статистическому подходу. Таким образом, математическое равновесие Шерни является лишь фундаментом философии, описывающей ее сосуществование с миром. И в конце концов, именно из философии, а не из математики следуют законы всего…
Он замолчал, видя, что заговорился. Раладан поглядывал на него искоса, что, видимо, должно было означать «здоров ты болтать». Ридарета щекотала у носа прядью волос; наконец она чихнула.
— Вернемся к Брошенным Предметам, — с тяжелым вздохом произнес Таменат. — Они были созданы для того, чтобы быть отражением Полос Шерни. С их помощью можно не только строить модели, но и черпать из Полос: либо Темных, либо Светлых, либо и тех и других, но всегда только из тех, отражением которых является данный Предмет. В Брошенных Предметах записаны принципы равновесия Шерни. Однако, похоже, не все. Ронголоа Краф пользовался Предметами так же, как плотник инструментами. Но Краф сам является частью Шерни. Кроме него, никто не в состоянии использовать Предметы в соответствии с их предназначением и возможностями. Я только что сказал, что не все принципы равновесия Шерни содержатся в Предметах. Я утверждаю так (и не я один) потому, что разум, а значит, и мир не находятся в равновесии, помните об этом. Что-то тут явно не так.
— Недостает… добра? — спросила Ридарета.
— Недостает активности, — с нажимом сказал Таменат. — Злом является лишь отсутствие равновесия. Чрезмерная активность или пассивность разрушает равновесие. Избыток добра — зло, так же как и его недостаток.
Он уже забыл, как разговаривают с людьми. Теперь он понял, что таким образом он ничего не добьется. Понятия, которыми он оперировал, ничего для них не значили. Зло и добро — вот что казалось им важным, понятным и точным. Зло и добро, такие, какие они наблюдали. Он вынужден был начать говорить на их языке, если не хотел разговаривать сам с собой.
Некоторое время он размышлял, как, собственно, говорить о причинах, поставив на их место следствия.
— Так вот, друзья, — попытался он, — разум, судя по всему, имеет больше возможностей творить добро, нежели зло. То, что он их не использует, — другое дело. Может быть, потому, что зла слишком мало? Он борется с ним. Вместо того чтобы умножать добро, он устраняет зло, поскольку кажется, что легче его уничтожить, чем создать противовес добра. Понимаете? Наказание для злодея вместо награды для творящего добро… Разве каждый добрый поступок вознаграждается? Почему же тогда преследуется и наказывается любое злодеяние? Это, похоже, ни к чему не ведет. И быть может, именно поэтому Шернь позволяет отвергнутым Полосам проникать в мир. Проклятые Темные Полосы активны, — напомнил он. — Подобная активность является чуждой и потому опасной, то есть приносящей зло Шереру. Должен быть создан противовес в виде добра. Вот только стоит помнить, что механизмы, управляющие Шернью, не всегда оправдывают надежды. — Он постучал пальцем по столу. — Так что, я думаю, вместо того, чтобы творить и вознаграждать добро, для чего столь хорошо приспособлен разум, скорее будет предпринята борьба со злом. Конечно, рассказывая обо всем этом, я многое упростил. Тем не менее в общих чертах… — Он покачал головой.
— Ты не ошибаешься, господин?
Таменат долго изучал взглядом ее сосредоточенное лицо.
— Во что-то надо верить, — наконец сказал он. — Математика одна для всех; принципы равновесия Шерни неоспоримы. Но философий много; нет одной, общей для всех посланников. Я представил вам свою, в очень общих чертах. Во что-то надо верить, — повторил он.
— Значит, это вера? Не разум?
— Вера, красавица. Вера в собственный разум.
Она пошевелила губами, словно повторяя его слова.
— Брошенные Предметы, — напомнил, деловой как всегда, Раладан, которого проблемы добра и зла, похоже, интересовали ровно столько же, сколько выброшенный за борт старый сапог. — Брошенные Предметы — отражение Полос Шерни… Что-нибудь еще?
— Дорлан-посланник, — снова заговорил Таменат, — великий мудрец Шерера, называл некоторые… группы черт Брошенных Предметов свойствами. Каждый Предмет обладает свойствами. Первое свойство — возможность установления контакта с помощью Предмета с определенными Полосами Шерни; сюда входят также математические признаки Предмета… — Внезапно он замолчал и махнул рукой. — Хватит математики. Теперь второе свойство, наиболее ценимое строителями замков. — Таменат скривился, — и шутами, кувыркающимися в воздухе. Это особые черты, присущие лишь некоторым Предметам. Я скажу о них чуть позже. И наконец, третье свойство, редко проявляющееся: влияние, которое оказывает Брошенный Предмет на его владельца… Этим свойством обладают только Гееркото. В особенности же рубин Дочери Молний…
Ридарета подняла голову.
