— Здесь много народу, — буркнул офицер, показывая на выходящую из-за хижин колонну из нескольких десятков связанных селян. Половину составляли женщины. Пленников подталкивали грубо, но в меру. Охранники заботились о товаре.
Из ближайшей хижины выскочил рыбак с окровавленным лицом, держа в руке большую дубину. Рапис примерился, раскрутил над головой топор и угодил тому прямо в лоб. Раздались одобрительные возгласы лучников Эхадена и еще нескольких пиратов. Моряки радовались, что у них есть такой капитан, который может произвести на них впечатление! Кто-то подбежал к убитому, наступив на него ногой, вырвал топор и отнес капитану.
— Пошли людей в корчму, — сказал Рапис, вытирая лезвие. — У имперцев почти ничего нет на складе. Слышишь, Эхаден?
Офицер кивнул:
— Раладан этим уже занялся. Загрузку провизии и пресной воды мы закончим до рассвета. Но пока я слышал лишь три залпа. — Он махнул рукой в сторону пристани. — Два бортовых и один из носового или кормового. Это слишком мало для трех посудин. Если они не поторопятся и не встанут у берега… — Он замолчал, услышав грохот очередного бортового залпа. — Ну все, закончили.
Проходивший мимо тяжело дышавший матрос бросил факел на крышу ближайшего дома. Вспыхнуло пламя.
Постепенно смолкали последние вопли жертв. Голоса матросов начали сливаться в старую, угрюмую морскую песню:
Рапис поднес к губам короткий глиняный свисток. Голоса стихли, и несколько мгновений спустя перед ним была вся команда. Гудело пламя. С треском обрушилась крыша одной из хижин.
— Возвращаемся на корабль, — сказал капитан. — Боцмана ко мне.
Из толпы тут же выступила плечистая фигура.
— Возьми десять человек, сходите к башне и соберите все, что может пригодиться, в особенности не слишком поврежденные доспехи. У кого нет, может выбрать для себя. То же самое с мечами, арбалетами и прочим. И еще, Дороль, проверь хозяйство казначея — гарнизон здесь небольшой, но у них может быть немного серебра. Остальные — на корабль!
Они шли сплоченной толпой, окружив группу голосящих пленников. Чей-то грубый, хриплый голос затянул:
Рапис не пошел вместе с остальными. Он посмотрел вслед удаляющейся толпе, потом окинул взглядом окрестности. Ему нужно было еще кое-что сделать… но он забыл что.
Гул пожара нарастал, горели уже не только крыши, но и стены хижин; с треском и грохотом падали обугленные балки и жерди. В клубах дыма метались языки пламени. Где-то раздался крик — короткий, тут же оборвавшийся.
Рапис стоял и смотрел.
Так пылали парусники. Во мгле…
Обреченные на гибель парусники…
Большой фрегат, подгоняемый ветром, неся в такелаже бурное пламя, подходил с наветренной стороны — и столкновение было неизбежным. Рапис внезапно увидел всю свою так и не удавшуюся жизнь, которая должна была завершиться в языках огня или среди соленой морской воды. Горящий фрегат приближался, словно предназначение судьбы, наконец с грохотом и треском столкнулся с бортом «Змея» — и чудовищный удар вышвырнул капитана в море. Он почувствовал жесткие удары холодных волн.
— Ты что, заснул?
Горели хижины. Густой дым не давал дышать.
— Заснул? — повторил Эхаден. — Я вернулся за тобой, потому что…
Рапис бросил на него быстрый взгляд и громко сглотнул слюну.
— Нет, не заснул… — медленно проговорил он — Мне просто привиделось. Тот горящий фрегат, что протаранил нас тогда, помнишь? Когда это было? Год, два тому назад?
Он повернулся и зашагал к пристани.
Горящий фрегат…
Эхаден стоял, задумчиво глядя ему вслед.
— Никто нас никогда не таранил, Рапис, — сказал он отчасти про себя, отчасти в пустоту. — Никакой горящий фрегат.
Капитан скрылся за завесой дыма. Офицер закашлялся и двинулся за ним следом, пряча лицо за сгибом локтя. Глаза его начали слезиться.
Видения… Давние видения, принимаемые за действительность. Так было уже не впервые. Эхаден всерьез забеспокоился. Он боялся за друга.
Порыв ветра отнес в сторону клубы дыма. Селение превратилось в одно большое море огня.
3
И снова ему светила счастливая звезда.
Капитан хорошо знал маленькую дикую бухту в окрестностях Ваны. Там он и спрятал «Морского змея», сам же, вместе с несколькими надежными людьми, отвез на шлюпках на берег почти сотню пленников и пленниц. Им пришлось обернуться несколько раз, и, когда они закончили, было уже темно. «Морской змей» тотчас же ушел в открытое море — вернуться он должен был лишь через два дня. Рапис знал, что осторожность никогда не мешает; место было уединенное, однако ему не хотелось подвергать свой драгоценный парусник большей опасности, чем то было необходимо.
Еще перед рассветом они тщательно спрятали шлюпки, после чего матросы погнали пленников в глубь близлежащего леса. Рапис просидел до зари на пляже, в компании одного лишь лоцмана Раладана. Когда рассвело, они направились в находившуюся неподалеку деревню. Капитан держал там двух коней, у богатого крестьянина, который мог ими распоряжаться как ему заблагорассудится, взамен же должен был лишь заботиться о животных и… молчать. Тот охотно делал и то и другое; знаменитый пират вспоминал о конях раз, иногда два в год. И порой он оказывался весьма щедрым…
Вскоре Раладан и Рапис уже ехали рысью по тракту в сторону Баны — самого крупного города на юго-западе Армекта.
Бана была городом молодым, а еще точнее — омоложенным и вновь расцветшим. После захвата Дартана, а затем Гарры и Островов большой порт на западном побережье Армекта оказался крайне необходимым. После объединения Шерера в границах Вечной империи Армект частично взял на себя дартанские зерновые рынки, а самым большим рынком сбыта зерна была именно Гарра. Бана, маленький
