он еще и язык от боли откусил до того, как все зубы ему вбили в глотку?
Она понимающе кивнула.
— В следующий раз, когда какой-нибудь заика сунет мне опять лапу между ног, я их расставлю пошире, — пообещала она. — И уж точно не стану везти беднягу через пол-Громбеларда на потеху легионерам. Лучше сама отрежу ему, что следует, и суну в зубы. Если он не рассыплется в благодарности — то уж не знаю…
— Однако, — прервал ее офицер, — кажется, мы знаем, что это за банда.
— Ну?
— С ними был кот-гадб. Его называли Кобаль.
Она вытаращила глаза.
— Ты думаешь, комендант, что это люди Басергора-Крагдоба? — удивленно спросила она. — Думаешь, этот кот — Князь?
— Похоже на то.
— Это просто смешно! — заявила она.
— Неужели? — Он нахмурился. — Почему же?
— Потому что, во-первых, Крагдоб взимает дань с этого логова уже десять лет…
Офицер остолбенел.
— …как и с любого другого в Громбеларде, в том числе и здесь, в Риксе…
Он чуть не бросился на нее.
— Что за выдумки?! — зарычал он.
— Ну-ну, комендант, — осадила она его. — Защита со стороны войска тоже, конечно, нужна… От воришек, от пьяниц… но вам не защитить корчмаря от Короля Гор. И никого другого в этом городе. Ты думаешь, ваше благородие, что его зовут королем за то, что он командует парой вооруженных отрядов? Почему же тебя так не зовут?
Эгеден молчал.
— Каждый богатый купец в Громбе и Бадоре платит мзду Крагдобу. Здесь, в Риксе, наверняка та же песня. Кто-кто, а военный комендант должен об этом знать! Ты думаешь, господин, что это рядовой разбойник, как все прочие? Из тех, что таскают овец из отар у пастухов, чтобы продать потом за пару слитков серебра?
Она покачала головой.
— Заметь, — сказала она, — ты никогда не видел его людей, комендант. Если бы они переоделись в мундиры, они больше были бы похожи на солдат, нежели твои починенные. Думаешь, Глорм окружил себя тупым стадом болванов?
— Глорм… — повторил офицер. — Похоже, ты его хорошо знаешь, госпожа?
— О… — кокетливо улыбнулась она. — Ревнуешь?
Офицер чуть не заскрежетал зубами.
— Честно говоря, — уже более серьезно сказала она, — я его знаю не особенно хорошо. Однажды мы виделись. Только один раз. Кот — да, мой друг. Но прежде всего я знаю горы, комендант. Я ночую в пастушьих селениях, иногда меня подвозят купцы, я встречаю солдат, разбойников и бродяг, бываю в городах… Я многое вижу и слышу. Говорю тебе, это были не люди Басергора-Крагдоба.
Он уже снова владел собой.
— В таком случае, — сказал он, садясь, — что же это за банда? Тридцать человек!
— Аж столько?
— Да.
— Есть такие в Тяжелых Горах. Все это весьма интересно…
— Во имя Шерни, — покачал головой офицер, снова вставая, — я сижу здесь и разговариваю с молочной сестрой всех этих головорезов!
— Ну, ваше благородие, — пожала она плечами, — это не я посылала гонца за тобой. Я не разбойница, и никогда ею не была. У меня в горах свои дела. Но чтобы ими заниматься, мне приходится жить в согласии с разбойниками. Точно так же, как я хочу жить в согласии с солдатами.
— С этим нельзя мириться! — сердито заметил он.
— Я мирилась десять лет, — спокойно ответила Каренира. Она постучала по столу. — Время уходит. Скажи мне, господин, все, что я хотела бы знать, а потом я подумаю, хочу ли я и могу ли я тебе помочь. А может, я должна тебя сильно попросить, чтобы ты вообще принял мою помощь?
— Может, и стоило бы, — неожиданно согласился офицер. — Я многим рискую, ведя переговоры с личностью… которая, даже если и не вне закона, то, во всяком случае, известна своей подозрительной репутацией.
Она встала.
— Я на тебя обижена, — сказала она с лучезарной улыбкой, но взгляд ее был чужим и холодным, каким мог быть только у нее. На него смотрели темно-серые глаза, которые выглядели старше лица лет на тридцать и которые никогда не могли быть глазами женщины… Он «знал историю этих глаз; в Громбеларде ее знал, наверное, каждый. Какие глаза были у нее раньше? Черные. Наверняка черные. И главное — женские…
— Подожди, госпожа… Я просто пошутил, и был не прав, — признал он свою ошибку. — Предлагаю договор: добровольно, с твоего же согласия, ты поведешь моих людей. Так далеко, как потребуется. Коли ты знаешь Горы, тогда тебе известно, где есть или могут быть тайные убежища.
Она посмотрела на него так, словно он был стервятником, но без клюва и крыльев, зато с морковкой или петрушкой в когтях.
— Погоди-ка, ваше благородие! Ты что, думаешь, будто я вижу в жизни одних крылатых с голыми шеями… а солдат так, по ходу дела вожу прямо в лапы смерти? Тогда что будет, если я твое войско вдруг сброшу в пропасть? Или невзначай выпью всю их кровь?
— Пятьдесят человек? — с иронией спросил он. — Это, пожалуй, многовато даже для Охотницы.
Она посмотрела на него, будто впервые увидела: «Неужели он все-таки дурак?»
— Много лет моим опекуном и учителем был величайший мудрец Шерера, — сказала она. — Историю Империи он знал, как никто другой. Он многое мне поведал.
— И что же?
— Хотя бы то, что во время войны за Громбелард целые сотни армектанской пехоты пропадали в горах из-за предательства проводников… Так что, — она приподнялась на цыпочках, покачиваясь, — могу засвидетельствовать, что эта возможность не исключена.
— Это же были армектанцы, совершенно не знающие Гор.
— Да. Но их вели какие-то проводники. Не я.
— Что ты мне хочешь доказать, Охотница? Во-первых, я не верю, что ты умышленно погубила тех солдат из Громба. Честно говоря, та история — единственное пятно на твоей репутации. А во-вторых, ты никогда не вставала ни у кого на пути, только била стервятников. Это твое дело. И достойно всяческой похвалы.
«Однако он все-таки глуп. Может быть, не абсолютно, но…» Она подумала о том, почему всегда охотнее веришь в то, во что удобнее всего верить.
— Кто возглавит отряд? Ты, комендант?
— Это невозможно. Я здесь один, с тремя подсотниками. Почти всех офицеров вызвали в Громб… но это уже тебя не касается, госпожа. Еще раз буду с тобой откровенен: крайне неудачно, что «Приют воина» сожгли именно сейчас, когда я командую гарнизоном. Ясное дело, формально меня обвинить не в чем. Вот только через месяц-другой меня переведут на какую-нибудь мерзкую должность «в целях ознакомления с различными условиями службы»… Мне нечего терять. Эту банду ликвидировать необходимо, и не только ради моей карьеры. Мне все равно, что ты по этому поводу думаешь, но к службе я отношусь серьезно. Я здесь для того, чтобы обеспечить порядок. А если это невозможно, то наказать тех, кто его нарушает. Если мне в этом поможет разбойник — он станет моим союзником. Если шлюха — тоже. А если ты — еще лучше, потому что я не считаю тебя ни тем ни другим.
— Очень мило с твоей стороны, — весело сказала она. — Тем более жаль, что этот договор для меня неприемлем.
