двоюродная сестра советника Князя, а тогда все рухнет. Мой человек такую кучу золота берет за то, что рассказывает байки о своем с ней родстве… Да вот золото не заменит ему разума.
Глорм задумчиво расхаживал по комнате.
— Может быть, мне стоит самому этим заняться, — пробормотал он. — Князю-Представителю наверняка не понравится, если в спальне его посетит мужчина. Особенно если слегка придушит его.
— Нет, друг мой. Что было, того не вернешь. Ты мог держать за горло старика, что правил Громбелардом год назад. Но теперь во дворце другой человек. Молодой, отважный, тщеславный и умный, ко всем его недостаткам.
Великан молчал.
— А может… пора? — наконец негромко сказал он.
Арма и кот обменялись взглядами.
— Пора, — ответил сам себе Глорм. — Думаю, пора убираться отсюда… навсегда.
Наступила тишина.
— Ты это серьезно? — спросил Рбит, встопорщив усы.
— Во имя Шерни, я об этом говорю уже три года! — сердито ответил Глорм. — Думаешь, какая- нибудь шутка достойна того, чтобы повторять ее три года подряд? Очень приятно услышать, что ты принял мои слова за пьяный бред или видения безумца!
— Ты и вправду считаешь, что дартанская Роллайна сделает тебя счастливым? — не мог поверить Рбит.
— Я и вправду считаю, что громбелардские горы меня им не сделают. Мне сорок лет. Я достаточно намахался мечом и промок до костей. Сейчас я с удовольствием купил бы дом и нанял бы десять юных девиц чесать мне спину.
— Ты сам чувствуешь, как наивно это звучит?
— Ясное дело, наивно то, что не хочу подохнуть в какой-нибудь горной пещере или в доме Лошадника в шестьдесят или семьдесят лет. Время идет. Кости тяжелеют. Через двадцать лет Басергор- Крагдоб превратится в бездомного старикашку с клюкой. Сидеть и тешить взгляд награбленным золотом? Сладострастно пересыпать его из кучки в кучку? Так, что ли?
— Глорм, — тихо сказала молчавшая до сих пор Арма. — Я не поверю, что твоя жизнь отдана золоту.
— А твоя, Арма? Твоя, Рбит?
— Друг мой, самому высокорожденному коту Империи незачем лазать по горам, чтобы добыть почести и состояние, — несколько высокомерно, но вместе с тем и презрительно сказал Рбит. — Мой род получил свою фамилию из рук самого императора, ты об этом прекрасно знаешь. Идя в горы, я не искал богатства. Идя в горы, я от него отказался. Спрашиваешь о моем золоте? Возьми его себе! И отдай первому встречному пастуху.
— Возьми и мое, — коротко добавила Арма.
— Ради Шерни, — сказал Крагдоб, — уже три года я собираюсь покинуть Громбелард. Я никогда не делал из этого тайны от вас. Я знаю, что то же самое собирается делать Делоне. И Тева. Пришло время. Это моя последняя весна в Тяжелых Горах.
— Для начала нужно ее пережить, — заметил Рбит. — Или ты хочешь седлать коня и прямо сейчас валить в Роллайну?
— Конечно, нужно закончить все дела, — согласился Глорм, пропуская мимо ушей язвительный тон друга. — И мне надо знать об этой «операции» в Громбе все. Меня не волнует, Арма, найдешь ли ты себе третьего жеребца или еще троих. Пока что ты меня подвела. И ты, и Ранер, и Рбит.
— Зато тебе, как всегда, все удается! — яростно воскликнула девушка. — Другого от тебя и не услышишь! Езжай в свою Роллайну! Самое время оставить меня в покое!
Она вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
На следующий день, вечером, Лошадник принес известие. Принял его Рбит, так как Глорм уже спал в соседней комнате.
— Не верю! — довольно, хотя и несколько удивленно промурлыкал кот, выслушав хозяина дома. — Где она, говоришь?
— В гостинице, ваше благородие, в «Горном ветре». Проверить?
— Незачем.
— Значит, устроить встречу?
— Тоже нет. Я услышал все, что мне нужно знать. Остальное тебя не касается, господин коновал.
— Ваше благородие, моя профессия…
— Не утомляй меня, человек. Повторяю, я услышал.
Лошадник подобострастно извинился, поклонился, попятился, извинился еще раз, поблагодарил, извинился и, ткнув задом дверь, вышел. Рбит скользнул в другую комнату.
— Не верю! — проворчал он. Усы его подрагивали.
На столе валялись огарки нескольких свечей и кожаный сапог с высоким голенищем, там же стояли миска с остатками каши и несколько пустых пивных кружек. Большая лужа залила стол, стекая на пол. Натюрморт украшала тлеющая коптилка, убогая и надтреснутая.
— Лепота! — произнес разбойник, став поперек двери.
— Погляди сюда, — сказал ему Рбит.
Полуобнаженная Царица Гор лежала на койке, откинувшись назад. Ее голова свешивалась с кровати вниз. Глорм приподнял ей веко.
— Сколько пива за один раз может выпить женщина? — спросил встревоженный Глорм.
— Чтоб так упиться?
— Бывает, Рбит. Другое дело, что мне не совсем ясно, что теперь с ней делать?
— Похоже, кое-что…
Они переглянулись.
Послышался хриплый женский голос:
— Только попробуй сделать то самое «кое-что», о чем думает этот клок шерсти, и я тебе отрежу одно место. — Не открывая глаз, женщина выставила руку, в которой сверкнул клинок увесистого ножа. — Надо же! Мне удалось обмануть кота! Во имя Шерни, мне просто нет равных!
Кот и разбойник смотрели то на нее, то друг на друга. Их изумлению не было предела.
— Ну да, полежу еще немножко, так мне хорошо, — промямлила она, все еще не открывая глаз. — Люблю пиво, а в Дартане это считается неприличным. Кто-то вчера побывал у меня ночью, было темно, он поднял большой шорох, и сам испугался. Так что сегодня я оставила ему свет. Но почему бы не выпить пива? — Ее голова болталась где-то у самого пола. Наконец она открыла глаза и подняла взгляд на разбойников.
Кот прильнул к полу, мягко осев на передние лапы. Брови и усы подрагивали от смеха.
— Ты и впрямь меня обманула, женщина!
Одним движением она села и положила руку на шею кота. Потом встала, протягивая руки Глорму:
— Но увидеть тебя я не ожидала.
Улыбнувшись, Глорм сжал ее ладони одной рукой:
— Но, королева, что ты делаешь в этой норе?
— Точно, нора, — подтвердила она и потянулась к опрокинутой кружке: на дне еще кое-что плескалось. Она смачно глотнула и отдала кружку разбойнику. — Жду вас. Это единственное, что держит меня в Громбе. Хотела было ехать в Рахгар.
Она села, подвернув ноги под себя, тряхнула распущенными патлами растрепанных волос.
— Я только что оттуда, — сказал разбойник. — Оденься, армектанка. Ваши обычаи здесь, в Горах, совершенно неуместны. Должен признаться, мне трудно беседовать с голыми женщинами. А особенно — с симпатичными.
— Что за город! — язвительно буркнула она. — Здесь я все время слышу одно и то же!
