подожжет крышу. Пламя сразу же ударило ярко и высоко, видимо, оно собирало силы в укрытии и внезапно нашло достаточно пищи.
— А это еще что? Похоже, они перестарались, — сказала разозленная Риди Мевеву и снова посмотрела на огонь. — Чтоб их… Гарда!
Внезапно появилась городская стража — и не только стража, ибо за вооруженными подручными в глубине улицы замаячили синие мундиры солдат регулярной армии. Право использовать эти отряды имели несколько человек на острове. Когда-то их было четверо, теперь осталось только трое: главнокомандующий регулярными войсками Герен Ахагаден, который, однако, был обязан давать объяснения по поводу отданных приказов, а также княжна Ридарета и Раладан.
— Ваше высочество, — сказал изумленной княжне городской стражник в полном вооружении, оказавшийся комендантом ахелийской стражи собственной персоной, — у меня приказ немедленно прекратить… это пиршество. Вот письмо.
Пламя на крыше поднялось выше, и городской вояка сунул в руку княжны смятый документ, после чего бросился к своим, выкрикивая какие-то распоряжения, касавшиеся тушения пожара. За их спинами и вокруг уже полно было причитающих зевак. Толпа росла.
Онемевшая Риди развернула письмо. Перемешанное с водкой вино пыталось читать вместе с ней, и она крутила головой, пытаясь успокоить пляшущие буквы. Очень коротко, по-моряцки, там было сказано: «Отправь своих на корабль и немедленно возвращайся во дворец, а не то оторву твою пустую башку. Раладан».
Подпись была нацарапана едва разборчиво и с явным трудом; остальное писала чья-то другая рука. Читать князь Раладан еще как-то умел, но письмо ему никак не давалось.
— Но… из-за чего такой шум?.. — ошеломленно пробормотала она, водя взглядом по лицам своих ничего не понимающих офицеров. — Из-за одной дурацкой развалины? И откуда он вообще узнал?
Удивление ее было тем более неподдельным, что Раладан закрывал глаза и куда на более шумные забавы. Он никогда не замечал ничего, что творила его дочурка. Такое письмо могла… когда-то, еще недавно… прислать Алида. Но он?
Она уже не помнила, когда видела Раладана столь разгневанным, да и видела ли вообще. От страха Риди даже протрезвела — к сожалению, ненадолго. Увидев ее, названый отец знаком приказал невольнице, с которой разговаривал, чтобы та вышла, после чего направился к едва стоящей на ногах княжне, словно желая вытолкнуть ее из комнаты.
— Кто-то донес городским стражникам, стражники своему командиру, а ему хватило ума прибежать прямо ко мне, — сказал он, прежде чем она успела открыть рот. — И только попробуй ему отомстить… Ты отправила эту банду на корабль?
— Тех, кого могла, но… Остальных я позволила уско… успокоить и отвести, но я… но я не знаю, пошли ли они… Что случилось? Ммм… мне плохо.
Он с размаху врезал ей по пьяной дурной башке.
— Сегодня я похоронил жену, — сказал он столь же неразборчиво, как и она, хотя ничего не пил. — Весь город… оба острова, все Агары, слышишь? У нас тут нечто… нечто вроде траура. Я никому ничего не навязывал. Тупые рыбаки и жалкие обыватели — все подумали о том, чтобы как-то отдать ей почести. Княгине, госпоже, которая милостиво правила этими островами. Никто не развлекается, не поет… Только умная княжна Риди и ее головорезы. — Он толкнул ее так, что она едва устояла на ногах, чему помогла стена за спиной. — Я не мог поверить, когда услышал. У тебя никогда не было мозгов и не будет. Убирайся в свою нору и сиди там, пока не протрезвеешь; тогда я приду с тобой поговорить. Сегодня я все уже сказал, а теперь вон отсюда.
Не могло быть и речи о каких-либо «но».
Оторвавшись от стены, она шмыгнула носом, прикусила губу и вышла, с трудом попав в дверь. Невольницу, которая хотела ее проводить, она оттолкнула.
Ей удалось проблеваться только в собственной постели. Довольная, что все донесла, она сбросила на пол вонючую подушку и заснула.
2
Ночью случились далеко не пустячные беспорядки. Слепая Тюлениха Риди отправила на корабль ту часть команды, которая развлекалась перед таверной; матросов изнутри должны были вывести ее гвардейцы. Но не вывели. Время торопило, городская стража бросилась тушить пожар, так как огонь в любое мгновение мог перекинуться на соседние дома. Дерущимся между собой разбойникам только это и было нужно — настоящий враг! Толпа вывалилась наружу и набросилась на стражников, которым сразу же пришли на помощь солдаты. Прекрасно вооруженная и обученная пехота в мгновение ока справилась с застигнутой врасплох бандой пьяных буянов с ножами — вот только солдаты знали, с кем имеют дело… Матросов с какого-нибудь пиратского корабля слегка бы поколотили, не нанося особо серьезных повреждений, и скрутили, но висельников с «Трупа» истребили одного за другим, и трудно поверить, что это делалось не с молчаливого согласия коменданта Ахагадена, имевшего с Ридаретой свои счеты. Во всяком случае, командовавшего солдатами офицера не выгнали со службы и вообще никак не наказали. В эту ночь возле таверны Риди потеряла одиннадцать человек, а вчетверо больше стонали в носовом кубрике, зализывая раны, каких наверняка бы не получили после обычной драки на кулаках и ножах.
Город же лишился нескольких портовых строений. Офицеры и гвардейцы Гарды остались у пылающей таверны; лишенные командования, отправленные на корабль пьяницы узнали лишь: наших бьют! Бросившись на помощь, они встретили беглецов и услышали от них: «Уже все!»
И тогда, срывая швартовы, они разнесли из орудий «Трупа» управление порта, какое-то торговое представительство и два склада.
«Гнилой труп», в свою очередь, разнесли солдаты с фрегатов морской стражи. Утром остов со сломанными мачтами, разбитыми надстройками и выщербленными бортами снова стоял на причале у набережной, превратившись в плавучий лазарет. На нем остались под надежной военной охраной только тяжелораненые. Те, кто мог бегать, сбежали. Их искали по всему острову.
Мевева Тихого, нескольких головорезов из Гарды и несколько десятков других матросов отволокли из таверны прямо в тюремную крепость, где они сидели в кандалах и цепях. Ими уже интересовался палач.
Все это пьяная княжна проспала.
Прекрасным весенним утром ее высочество проснулась с сухим распухшим языком и слипшимися от засохшей блевотины волосами. У нее был забит нос, но она не могла в нем поковырять, так как мешало большое коровье кольцо. О том, чтобы его вытащить, пока не шло и речи.
Глядя в окно на голубое небо, Риди вспомнила неудавшуюся вечернюю забаву и разнос от Раладана. Она думала, думала и думала — а это было не то занятие, к которому она привыкла.
— Натворила я дел, — наконец хрипло сказала она. — Похоже, заслужила.
У нее трещала голова. Во рту чувствовался отвратительный горько-кислый привкус.
Когда пришел Раладан, она уже выглядела более или менее пристойно и чувствовала себя сносно. Во всяком случае, не умирала. Сидя в постели, она бросила на него взгляд побитой собаки. Он сел напротив, на сундук, в котором княжна держала матросские тряпки, и помолчал, прислонившись головой к стене.
— Ну да… знаю, — сказала она. — Тебе ни к чему…
— Заткнись, Рида. Я думаю.
Она замолчала.
— Ночью была война. Небольшая, но для однодневной войны достаточно кровавая. На суше и на море. Потом я тебе все расскажу. Ридарета, почему посланники хотят тебя убить? Знаешь?
Она не поняла.
— Почему… что?
— Я поговорил с твоей командой, половина сидит в кандалах. Слово за слово я узнал, что в
