Отсюда уносили пустые носилки, из которых наверняка только что вышел какой-то приглашенный на вечер гость или просто возвращающийся домой придворный. Трое спрашивали о чем-то охранявшего ворота стражника. Он ответил, после чего показал направление. Поблагодарив, они пошли по хорошо освещенной улице вдоль дворцовой стены. Комендант стражи остановился у ворот и огляделся вокруг. В свете больших масляных факелов он заметил одинокую фигуру на другой стороне улицы, в тени здания с остроконечной крышей, и направился к ней.
Она шагнула ему навстречу.
— Ни о чем не спрашивай, — сказала она и дотронулась до шелковой ткани на лице, словно проверяя, на месте ли она. — Проведи меня во дворец, мне нужно увидеться с королевой.
— Что ты тут делаешь, Жемчужина? Ты должна быть в Громбеларде.
— Да. Но из тех, кто туда отправился, в живых осталась только я. Проведи меня. Я не могу это снять, — сказала она, снова касаясь закрывающего лицо шелка.
— Почему?
— Потому что не могу.
Помолчав, она добавила:
— Хорошо, дай руку… Ну, дай.
Она взяла его за руку и просунула за вуаль. Он коснулся пальцами ее щеки.
— Не будем пока об этом, — очень тихо проговорила она.
Не зная, что ответить, он сглотнул слюну.
— Что случилось? — наконец спросил он. — Расскажи мне, что произошло. Вы сражались?
— Да, но это неважно. Больше я ничего тебе сейчас не скажу, потому что не могу. Не могу. Проведи меня во дворец.
Она сама помогла ему исполнить отвратительную миссию. У нее была какая-то тайна, она не хотела о чем-то говорить. Значит, и у него могли быть какие-то тайны.
— Если так, — сказал он, — то идем.
Они направились к воротам.
— Все в порядке, — сказал он стражникам.
— Так точно, господин.
Вместе с Черной Жемчужиной они пересекли двор и вошли во дворец.
Кто-то когда-то сказал, что это проклятый дом. Кто знает, был он прав или нет… Так или иначе, это была неудачная постройка. Изначально задуманная как красивая, она выглядела таковой лишь снаружи. Что-то получилось совершенно не так, где-то сделали ошибку, вернее, много ошибок… Высокие потолки должны давать ощущение свободы и пространства; вместо этого — недосягаемые, неотчетливые, слишком плавно переходящие в стены — они вызывали чувство подавленности, уныния. В коридорах плохо распространялся свет, а по странно спланированным лестницам было столь же трудно подняться, как и спуститься, — из-за низких, зато чрезмерно широких ступеней, слишком узких, чтобы сделать два шага, но слишком широких для одного, из-за чего по ним мог нормально перемещаться только карлик или великан, все остальные неуклюже карабкались, топтались… Почти любая мелочь во дворце была не такой, как надо. Даже узоры на полу утомляли взгляд. Впрочем, возможно, все это было следствием чрезмерного количества недостатков; может быть, каждое из этих ошибочных архитектурных и декоративных решений в другом доме вносило бы приятное разнообразие… Однако, собранные в одном месте, все они лишь неизмеримо затрудняли жизнь, доставляя множество неприятностей.
Охегенед шел по узорчатому полу, ведя за собой Хайну.
Все ее здесь знали. Маска мало чем могла помочь, поскольку любой солдат и любой домочадец сто раз видел ровно уложенные вокруг головы каштановые волосы королевской Черной Жемчужины, знал ее стройную фигуру и походку… Но скромная одежда на ней сбивала домочадцев и прислугу с толку. Ее доводилось видеть в богатых платьях или же иногда почти голой — поскольку развевающиеся домашние халатики Жемчужин, разрезанные со всех сторон, застегнутые на цепочки и изящные брошки, мало что скрывали; иногда же она носила кольчугу и стянутый поясом военный мундир… Кто-то остановился, оглядываясь на странную горожанку с шелковой вуалью на лице, ибо мог поклясться, что уже когда-то… где-то… В группе стоящих у стены людей стихли разговоры; чуть дальше двое мужчин, хмуря брови, смотрели на спутницу коменданта Охегенеда.
— Куда ты меня ведешь? — спросила она.
— Сперва к себе, — коротко ответил он. — К королеве ты сейчас не попадешь.
— Почему?
Они уже поднялись на второй этаж. Комендант не ответил, ускоряя шаг.
— Почему, Охегенед?
— Сейчас она… не принимает, — бросил он через плечо.
Он ошибся. Для командира дворцовой стражи и личной телохранительницы со статусом второй Жемчужины королева была доступна всегда и везде. Мгновение спустя он сам понял, что ошибся… Он оглянулся, но ее уже не было. Она бежала по коридору обратно к лестнице.
— Стража! — крикнул он. — Задержать ее!
В главной части здания было полно алебардщиков, в крыльях чуть меньше. Но у лестницы стояли посты. Солдаты бросились к убегающей. Какие-то дворцовые невольники отскочили к стене, но не слишком быстро; оттолкнув их, уже мчался алебардщик с другого поста, за ним следующий. Дворцовая стража была расставлена таким образом, чтобы каждый стражник видел двух ближайших товарищей.
Горожанка в маске остановилась, поняв, что сейчас ее схватят — или она погибнет. Это не были головорезы, которых она могла на берегу моря насаживать на копье; она знала солдат, которые сейчас бежали к ней. С голыми руками она могла противостоять одному, может быть, двоим. Но эти люди, охранявшие дом той, кто придавал смысл их существованию, вообще не умели шутить. Она сама их этому учила. Каждый готов был, не раздумывая, броситься на вражеский меч, лишь бы успеть воткнуть свой туда, куда нужно.
Вместо того чтобы бежать дальше к лестнице, она бросилась в сторону, всем своим весом ударившись о застывшего на месте придворного, который отлетел назад, разбив головой стекло в большом окне. Увидев бегущих к ней с оружием в руках гвардейцев, она прыгнула в окно, выдавив плечом свинцовую раму, в которой торчали зубчатые остатки стекла, и вывалилась наружу. Для нее это могло закончиться очень плохо, поскольку второй этаж, находившийся над стародартанским первым, отделяло от земли солидное расстояние. Черная Жемчужина приземлилась в диком саду за домом, к счастью не наткнувшись на сосновый сук и не сломав кости в неглубоком песчаном овраге, о край которого она ударилась ребрами, поранившись о торчавший из земли корень. Вскочив, она побежала в глубь леска. На мгновение остановившись, она разорвала юбку, чтобы та не стесняла движений. Из освещенных окон дворца сломя голову, но нисколько не колеблясь выскакивали следом за ней дворцовые стражники. Кто-то кричал, призывая стражу снаружи — даже сад за домом королевы всегда патрулировали гвардейцы.
Хайна наткнулась на них столь неожиданно, что на этот раз убежать уже не могла. С разгону ударив всем телом, она сбила с ног первого гвардейца, перекатилась по земле и встала, держа в руках вырванную у противника алебарду. Размахнувшись, она подсекла колени второму солдату, не теряя ни равновесия, ни ориентации. Точно так же она подрезала ноги и третьему, но тот, кого она опрокинула в самом начале, встал с мечом в руке, бросился вперед и умер, получив удар краем лезвия в горло.
Она не умела сражаться «понарошку».
Ее потрясла смерть солдата. Своего… Верного и отважного.
Судорожно вздохнув, она едва не расплакалась.
Бросив алебарду, она вырвала меч из мертвой руки и побежала дальше, оставив позади двух раненых и убитого.
Стена вокруг сада была слишком высока и недоступна без помощи веревки. Среди деревьев виднелись освещенные окна дворца. Деревья и заросли доходили до самых стен обоих крыльев здания, но от центральной части их отделяло пустое пространство. Двери дворца, ведшие в «лес», охраняла стража.
Хайна знала в леске каждый куст; спрятаться здесь было негде. В любой момент из дворца могли выбежать несколько десятков солдат, присоединившись к тем, что уже нашли стонущих товарищей из
