верхней палубе: «Бес-са-ме, бес-са-ме-муч-ча!..» По дороге в поселок тянулись рыбаки. Впереди — хозяин, в сапогах с отворотами, с торжественным неподвижным лицом, толкает тележку, в ящиках звякают бутылки. За хозяином — жена, в новеньких резиновых сапожках, в цветастом платке. За женой — гости с материка, тесной шумной толпой. Прошли, проехали, прогремели посудой… А следом — другая семья, в том же порядке. Около теплохода суета, суматоха, буфетчик кричит с борта: «Граждане, макарон уже нет! Пива нет! Пшенка есть! Лимонад есть…»
Каштанов тискает Маленького: «Ай да Маленький! Достойный товарищ! И узлы развязал?» Степа хлопает по плечу: «Молоток!» Айна молча улыбается. Капитан придирчиво оглядывает шлюпки, трогает узлы, хмыкает: «Два наряда отработал». — «Как два? Почему два? Один!..» — «Нет, Маленький, как ты не понимаешь, тебе один за два засчитали, радуйся, редкий случай!..»
Дневальные приносят из поселка ящик горячих лещей — только из коптильни. Острый дымок щекочет ноздри. Капитан долго водит щепотью над ящиком, шевелит пальцами, выбирает… Вот! Подал Маленькому — ПЕРВОМУ! Ай да лещ! Это вещь! Темные бока блестят, как поливная глина. Игрушка — не лещ. Тронь, и развалится пополам, сверкая белым душистым мясом… «На, Маленький Петров. Проявил ценную инициативу — получай самого красивого!»
Маленький переступает с ноги на ногу — горяч лещ, обжигает! Маленький улыбается. Капитанская щека перед ним — свежевыбритая, крепкая розовая щека, без единого пореза, воротничок кителя впаян в коричневую шею. Маленький улыбается капитанской щеке и верит, верит: после этой ночи, после ее страхов, после ее работы, после награды за нее — оставит, оставит его капитан!..
А капитан из-под ладони глядит на «Очаков» и говорит:
— Вот на «Очакове» и пойдешь домой.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
Наряд третий. Пучок луку
Чубчик — сачок. От рождения. Сачок удивительный. Идут они, например, с Маленьким в школу. Болтают о том о сем. У самой школы Чубчик говорит: «Ладно, давай мой портфель». Вот так штука! Маленький и не заметил, как всю дорогу нес оба портфеля — свой и Чубчика. А ведь Маленький тоже не простак.
Чубчику обертывают тетради, приносят пирожки из буфета, бегают за него в магазин… Чубчик — сачок от природы, а сачки от природы — артисты. Разыграют — и не заметишь, как остался в дураках.
Разные есть работы. На одних легче сачковать, на других труднее. Например, шлюпку тащить. Тут просто. Главное, кричи громче всех: «Раз-два, взяли! Навались!» И пыхти посильней… Народу много — сойдешь за работягу.
Увильнуть от камбуза, от ночной вахты — нет большего мастера, чем этот Чубчик.
Но уж если капитан прямо в него пальцем ткнет, Чубчик вскочит, вытянется в струнку, ест капитана глазами…
Вот и теперь — капитан остановил на нем свой палец.
— Чубарев! С Петровым пойдете в поселок. Купите луку. Вот деньги.
Маленький и Чубчик одновременно руки за деньгами протянули, только Чубчик на секунду быстрей. Он свое дело знает.
Первый дом в поселке — сельпо. Около магазина бревна ошкуренные лежат. На бревнах сидят старики. На стариках — твердые кепки с картонными лентами внутри. Старики в валенках. Курят, молчат. А в сельпо галдят бабы.
Чубчик говорит:
— Слушай, Маленький. Я в избу зайду и начну спрашивать: «Лук есть? Почем?» Торговаться стану. А ты в это время шуруй на огород. Луку нарвешь… Ясно? А деньги мы с тобой… — Он кивнул на сельпо. — Конфет купим!..
Маленький не против конфет. Если луку добудут, почему не купить конфет. Одно только ему не нравится…
— Почему это я на огород?
— Потому что ты не главный, — отвечает Чубчик.
— Ты, что ли, главный?
— А деньги у кого? У меня.
— Схватил первый и радуется…
— Ты бы и хватал, если прыткий.
— Капитан сказал вдвоем, значит, все вдвоем…
— Слушай, Маленький! — закричал тогда Чубчик. — Тебе нарядов мало? Еще хочешь? Будет!..
Нарядов Маленькому хватало. Промолчал. И пошел вслед за Чубчиком вдоль широкой поселковой улицы.
В первой избе никого. Замок висит, изгородь колючей проволокой опутана.
Во второй, наоборот, — народу слишком много. Как муравьи: бегают, бегают…
Из третьей — баба с ухватом: «Пошли отседова!»
— Несознательная, — вздохнул Чубчик и поправил мичманку.
Зато в четвертой избе порядок. На крыльце хозяин. Глаза голубые, борода светлая, шея медная. Вроде бы видал его Маленький где-то. Знакомое лицо… Рядом хозяйка. Молодая, длинные сережки звенят в ушах. Укладывают в ящики лук.
Ящики длинные, чисто-белые, из свежей пахучей доски.
А луку такого Маленький сроду не видал. Перья долгие, толстые, щедро зеленые. Хозяин берет двумя руками луковый куст, бережно кладет в одну сторону ряд, в другую…
— Здравствуйте, — говорит Чубчик. — Вот это лук!
Хозяин смеется, показывает крепкие зубы, кивает Маленькому:
— Здорово, малый…
Да ведь это тот самый рыбак, что помогал ночью узлы развязывать!
— Луковая трава что надо. В Старгород повезем, на праздник…
— На, попробуй! — Хозяйка протягивает Чубчику пучок перьев. — Хлеба дать?
— Не, мы так…
Чубчик отделил перьев Маленькому, а тот уже издали вдыхал луковый аромат и уже слюну сглотнул. Откусил с хрупом — полный рот соку… Хорошо!
— Давай купим, — шепнул Чубчику. А Чубчик: «Чш-ш…» И громко:
— Спасибо за угощение!
Стали уходить, завернули за угол, Чубчик и говорит:
— Заходи направо, там грядка…
Маленький головой замотал. Да что он, Чубчик, с ума сошел? У кого воровать? Этот бородатый все равно что свой! Нет, так нельзя…
— Чего стоишь?
— Не буду я…
— Не будешь? Трубу стырил, а лук стесняешься? Дурак! Лук — это и воровством не считается, все равно что яблоки! А за трубу знаешь что будет?.. Притянут!
Маленький задохнулся. Вот как если бы он бежал во весь дух и знал, что дорога впереди свободная, а на ней вдруг, внезапно выросла стена.
— Точно, притянут! — Чубчик сложил пальцы крест-накрест. — Что, думаешь, нет? Это же государственное имущество! Они все на учете, трубы эти, по особому списку, понял! А список в Москве лежит, в сейфе…
Чубчик глаза сощурил, губы вытянул — пугает. Маленький, конечно, не дурак, чтобы всему верить, но одно он соображает: «За лук дадут по шее пару раз, и все. А за трубу — мало не будет. Собрание устроят — раз. Отца с матерью вызовут — два. Объясняться заставят — три…»
