заталкивают в хоровод, и самая бойкая, волосы лиловые, поет с усмешкой прямо в лицо ему:
— А мой миленок — морячок!..
Капитан хмурится, плечами пожимает, улыбается растерянно — порядка нет, строя нет, ничего нет — толпа!
«Быть бы тем цыганом! — думает Маленький. — Нет, лучше медведем. Нет, жарко в шкуре, печет… Гармонистом! Вот гармонистом — это да! В хоровод-медведь-пошел-часто-часто-часто-пляшет… Каштанов, Каштанов-то, вприсядку!.. А это еще кто? Ряженый, а с портфелем…»
— Товарищи! Товарищи! — кричит ряженый с портфелем. — Нас на площади ждут! Скорей, товарищи! Распорядок нарушаете! Здесь мероприятие не запланировано! Семеницын! (Медведю.) Напляшешься еще, Семиницын! Только день начинается. Товарищи! Ну, знаете, товарищи…
И понесло Маленького пестрым потоком вдоль улицы. Закрутило, как щепку в водовороте. Забило уши музыкой до отказа. Сто оркестров, сто колоколов и вдобавок — одна труба.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.
Колесник Алеша Солеваров
За одним из поворотов людская река выплеснула Маленького на берег. Зацепился он за лоток с мороженым, а река унеслась. Тихо на улице, только ветер гонит по асфальту обрывки цветной бумаги да оброненный кем-то голубой шар…
Но тишина стояла недолго. Откуда ни возьмись — мальчишки. Ныряют в переулок, кричат.
— Колесник! Колесник!..
Маленький — за ними.
Около магазина «Бакалея — гастрономия» — круг цементированный. Из толпы на круг выезжает человек на одном велосипедном колесе. Сам сидит на железном шестке, педали крутит и жонглирует двумя серыми алюминиевыми тарелками.
Серая кепка с пупочкой, потрепанный костюм… Широкие брючины прихвачены внизу деревянными зажимами для белья.
Маленький пробился ближе.
— Алеша! — кричат люди. — Теперь на коньках!..
Человек соскакивает, ныряет в толпу и вскоре снова появляется — теперь на каждой ноге у него по колесу. Колеса хитрые — к ним ботинки приделаны, а крепится все сооружение под коленом. И ездит Алеша в самом деле как на коньках: вжик, вжик… Плавно, медленно, пиджак пузырем за спиной…
Маленький подался вперед, в ногах его произошло какое-то движение, будто и сам он скользнул по кругу вслед за Алешей…
Вжик, вжик… Важно закинув голову, не глядя на публику… Поворот, еще поворот… Маленький так живо представил себе это, что даже двинулся с места, ступил шаг… и головой мотнул.
А лицо у Алеши — не дрогнет. И что поразило Маленького: все в этом лице чересчур. Сам — до поворота, а нос — за поворотом! Рот — откройся пошире — заглотит. Уши — ветер подуй сильней — запарусят. ГЛАЗИЩА! БРОВИЩА! А все вместе — ничего получается. Просто большое лицо.
Алеша сел на чурбачок, разувается. Разулся до босых ног, сидит, пальцами пошевеливает, щурится…
— Товарищи, разрешите, позвольте…
К Алеше парень пробился. В руках фотоаппарат, на боку черная сумка. Курточка в два цвета: спереди — желтая, на спине — зеленая. Кузнечик…
— Приветствую, товарищ, я из прессы. Неужели опоздал? Прокатитесь, пожалуйста, для снимочка. В газету.
Алеша помедлил, покачал головой, пошевелил широкими плоскими пальцами ног, стал растирать их…
— В другой раз как-нибудь… Разулся уже…
Кузнечик прицелился в Алешу фотоаппаратом, так, этак… Вздохнул. Захлопнул аппарат. Раскрыл черную сумку. Там пластмассовые кружки, рукоятки всякие. Зазмеился в руке белый шнур микрофона…
— Позвольте взять интервью… Алексей?
— Солеваров, Алексей Федорович, девятьсот тридцать второго года рождения, город Красный Светоч, отец шахтер, мать домохозяйка…
— Да вы не спешите, — ласково заулыбался Кузнечик, — спокойненько, по порядочку. Интересно, как вы искусством этим овладели. Вы же наш самородок, можно сказать…
Теперь Маленький стоял совсем рядом. Руки у Алеши длинные, на первый взгляд он даже нескладный. Челка на глаза… А сами глаза бойкие, серые…
— Про себя? Ну, чего про себя?.. — начал Алеша. — Батя работал на шахте, купил мотоцикл, Ка-сто двадцать пять… Научился я ездить по-всякому. Стоя, например… Милиция отняла мотоцикл — правила нарушал. Потом кончил ремеслуху, работал на шахте. В армию пошел. Служил на Севере. Там у нас лейтенант был, Горохов, классный гимнаст. «Солеваров, — говорит, — вы способный». Я гимнастикой стал заниматься, акробатикой… Турник, брусья, канат… После демобилизации в Москву заехал, пошел в цирк. В первый раз. Увидел там эти велосипеды и заболел… Начал конструировать — плохо получается. Ушел в токаря, чтоб самому детали вытачивать. Шесть моделей сделал, пока получилось… Сначала дома тренировался. Угол от печки отколол. Шкаф пробил… Здесь мы с женой недавно. Связистом я, по столбам лазаю…
— А как жена относится? — Кузнечик кивнул на колеса.
— Что жена?.. Ругалась сначала, выбрасывала технику… Я тогда схитрил. Я вообще-то не пью, не курю, а тут с ходу: «Не позволишь колеса делать — выпивать буду!..» И порядок. Успокоилась. — Алеша обвел толпу веселыми глазами. Все засмеялись. — Хотел жену обучить — стесняется. Людей, говорит, стыдно… А я еще фокусы могу. Дай-ка монету. Любую. Гляди.
Алеша вытянул правую руку. На широкой ладони лежал гривенник. Алеша медленно сжал кулак.
Оглядел всех. Стал разжимать кулак…
Маленький видел его перед собой. Крепкие, с лиловыми подтеками ногти. Пучки волос на пальцах…
Раз! Нет гривенника!..
Алеша хохотал.
— Ну, кто еще? Давай двугривенный!
— Скажите, Алексей, а в цирковое училище не пытались? — спросил Кузнечик.
— Подавал… Говорят, годы не те… Стар. — Он поглядел на свои ступни, снова пошевелил пальцами, вздохнул. — Я этими ногами каждую пылинку чувствую, каждый камешек.
Маленький с уважением смотрел на Алешины ступни. Лопаты!.. Как это стар? Почему стар? Непонятно…
— Алексей, раскройте, пожалуйста, какой-нибудь секрет своего мастерства, — вежливо попросил Кузнечик.
— Ну что… — Алеша прищурился, поскреб затылок. — Возьмешь, значит, кусок водопроводной трубы, отрежешь, сваришь раму, ну, колесо приладишь… и — пошел! Так вот и ездим…
В эту минуту в небе послышался сильный треск, и над толпой, чуть не задевая телевизионные антенны, пролетел вертолет. Он нес большое красное полотнище со словами: «СТАРГОРОДУ СЕМЬСОТ ЛЕТ».
Все задрали головы и молча проводили вертолет глазами. И Алеша, сидевший на чурбаке, вытянув усталые ноги. И Кузнечик. И Маленький Петров.
Вертолет пролетел и исчез за домами.
Чья-то рука легла Маленькому на плечо. Капитан!..
— Пошли.
Маленький все оглядывался. Шея даже заболела. Толпа редела медленно, и когда Маленький с
