— «Мой костер»!
— «Ой ты, сердце»! Ну, пожалуйста…
— «Катюшу»!..
Мама стоит в нерешительности у полузакрытого окна. Туся теребит ее за рукав.
— Ну, спой… Спой еще…
Входит папа с книгой в руках.
— Деточка, — говорит он вкрадчиво, — не обижай публику, спой еще одну…
Мама распахивает окно. Опершись на чистый подоконник, окруженная синими, сверкающими стеклами, она поет.
Венька-американец
Этот Венька-американец такой человек. Играет, например, с Тусей в шахматы. Проиграл и говорит:
— Ну, когда отыгрываться будешь?
— Почему отыгрываться? — спрашивает Туся.
— Потому что ты проиграл, — невозмутимо отвечает Венька-американец.
— Это ты проиграл, — говорит Туся.
— Я выиграл, — холодно улыбаясь, говорит Венька.
— Ты что! — горячится Туся. — Я тебе мат сделал! Вот — ферзем и турой!
— Мат? — удивляется Венька и смешивает фигуры. — Это я тебе мат сделал.
— Ну, сыграем еще раз, я тебе докажу, — говорит Туся вместо того, чтобы стукнуть Веньку по его толстомясой башке.
— Давай, — пожимает плечами Венька, — все равно проиграешь.
Венька еще ни разу не выигрывал. Ни разу.
— Будем играть при свидетелях.
— Это еще зачем? — спрашивает Венька.
— Чтобы ты не врал.
— Ах, чтобы ты не врал! Пожалуйста, зови…
Туся сжимает кулаки и идет звать свидетелей.
Всех привел, кто был во дворе. Даже тех, кто шахмат в глаза не видел. Пусть смотрят на всемирный Венькин позор!
Начали. На двенадцатом ходу Туся объявил Веньке шах. На шестнадцатом съел ферзя. На двадцатом… Ну, как? Все видят? Мат!
— Когда отыгрываться будешь? — спрашивает Венька негромко.
— Что-о?!
Венька протягивает руку, чтобы смешать фигуры, Туся тащит доску к себе, фигуры разлетаются по земле, свидетели орут: «Бей его!». «Кто выиграл?» — кричит Туся не своим голосом. «Я», — тихо отвечает Венька. И бледнеет. «Ты?» — кричит Туся и подымает над головой шахматную доску. «Я!» — говорит Венька и встает на карачки. Он прячет голову и выставляет кверху ягодицы, обтянутые прекрасными американскими штанами.
— Кто выиграл? — кричит Туся, и шахматная доска отскакивает от Венькиных ягодиц, словно те резиновые.
— Я! — глухо отвечает спрятанная Венькина голова.
— Бей! — орут свидетели.
— Кто выиграл? — кричит Туся отчаянно.
Плюх… Плюх…
— Я! — упорствует Венька.
— Бей!
— Кто?..
— Я!..
— Бей!..
— Кто?..
— Я!..
Туся бросает доску и идет прочь. Венька осторожно выглядывает из-под руки, кричит: «Я! Я!» — и снова прячет голову.
Туся не оборачивается. Он уходит на лестницу, забирается на самый верхний этаж, садится на подоконник и прислушивается к жужжанию пыльных мух.
Что за человек этот Венька? Надавал ему — и никакой радости… Его бьют, а он кричит: «Я! Я!..» Штаны как масляные, и это — плюх, плюх…
А может быть… Может быть, Веньке надо выиграть хоть раз по правде и он успокоится? Наверно, он ни разу ни у кого не выигрывал… Неужели ему так хочется выиграть?
Туся смотрит сквозь пыльное стекло и видит, как через двор, оглядываясь, идет Венька, держа под мышкой шахматы. Он идет поспешно, быстрее, чем нужно идти человеку.
Туся отворачивается. Все уходит: злость, досада, отвращение.
А удивление остается. Удивление перед несокрушимым Венькиным упрямством.
Дело о заколках
Тусин отец — справедливый человек. Кроме того, умеет трезво рассуждать. Там, где другие кричат, ругаются, перебивая друг друга, он скажет тихо:
— Минуточку…
Встанет, откашляется, перечислит «за», перечислит «против», и сразу все увидят, что «за» больше, чем «против», или, наоборот, «против» больше, чем «за»…
И сразу всем, кто кричал и ругался, станет неловко, как будто их застали за чем-то стыдным.
Тусиного отца всегда выбирают председателем разных собраний. У нас собрания бывают часто, потому что в большом доме — а это очень большой дом — обязательно найдется человек, который хоть раз в месяц нарушит порядок, или еще что-нибудь произойдет.
Собрание подгадывают к выходному, чтобы все жители могли прийти и послушать, а главное, посмотреть, потому как телевизоров еще нет и вечером куда деваться?
Собираются на лестничной площадке первого этажа, сидят долго. К концу собрания табачный дым густым облаком подымается к стеклянному фонарю. Фонарь венчает лестницу. За ним уже небо, звезды.
Собрания бывают как раз на той лестнице, где живет Туся и где мы держимся за «электричество».
«Электричество» открыл Лева Тройкин. Но об этом в свое время.
Среди многочисленных дел, которые слушались на лестнице, самым знаменитым было дело хулигана Аркаши, или дело о заколках. Оно прогремело на всю улицу.
Аркашу теперь прозвали бы тунеядцем. Он нигде не учился и не работал. Между тем Аркаше исполнилось шестнадцать.
У Аркаши не было ни отца, ни матери, только старшая сестра. Тихая такая, будто и не Аркашина.
Аркашу много раз притягивали к ответу за всякие делишки, но теперешнее — из ряда вон…
Тут как раз вошли в моду заколки для дамских шляпок.
Представьте себе шило с красивой рукояткой в виде большой капли. Вы протыкаете этим шилом
