– С кипейкой! – пискнул чей-то голос в углу, за многочисленными спинами покупателей.
– Мартын на алтын, а Федосья с денежкой, – пробасил, в виде остроты, один из выборных, и острота эта очень утешила братию.
– Три с копейкой – кто больше?
– Десять рублев!
– С пятачком!
– Гривна!
– Полтинка!
– С семиткой!
– Тринадцать рублей семь гривен – кто больше? – монотонит между тем аукционист.
Из публики, не принадлежащей к маклаковскому «обчеству», продирается вперед солидных лет господин с явным намерением набивать цену, чтоб оставить вещь за собою.
– Куды те, лешего, прет? стой на месте! – дерзко ворчат на него ближайшие племянники, нарочно заслоняя дорогу. – Чего толкаишься? барского форсу показывать, что ли, захотел?
Солидный господин оскорбился и подымает перебранку с ближайшим из оттиравших его маклаков. А тем только того и надо. Пускается в ход первая из обычных маклаковских уловок: господина обступают несколько человек и своим смехом да новыми дерзостями неослабно поддерживают начатую перебранку, стараясь во что бы то ни стало отвлечь внимание солидного господина от молотка аукциониста. А молоток этот меж тем все постукивает себе полегоньку, и не успел еще солидный господин сделать маклакам достодолжное внушение насчет своего ранга и сана, как молоток громко пристукнул последний раз – и вещь осталась за одним из выборных обчества в двадцати рублях, тогда как стоила триста. Маклаки утешаются. Господин – с носом; видит, что поддался на уловку, и дает себе слово впредь на таковую уже не поддаваться, а стойко выдерживать характер, не отвлекая внимания от аукциониста. Маклак – народ зоркий: взглянет на физиономию и нюхом чует уже, как лягавая собака, в чем кроется дело.
– Бурнус-манто бархатный, стеганый на гагачьем пуху – два рубля. Кто больше? – снова постукивает аукционист.
– Рубль!
– Пятачок!
– Три копейки!
– Пять рублев!
– Шесть!
– Продал! – замечает, обращаясь к соседу, маклак, предлагавший пять рублей, что на языке маклаков значит – отступился и больше торговаться не намерен.
– Четырнадцать рублей восемь копеек, – кто больше?
– Десять рублей! – возглашает солидный господин, стоя в кучке маклаков, все-таки не допускающих его продраться вперед к аукционисту.
– С рублем, – спокойно замечает в ответ ему один из выборных.
– Еще десять! – настаивает солидный.
– Еще с рублем, – отпарировал другой выборный.
– Ишь ты – голь, шмоль и компания, а как форсится! – дерзко смеются в глаза солидному господину окружающие маклаки, с целью подстрекнуть его на продолжение торга.
Аукционист придерживается и не выкрикивает вновь надбавившуюся сумму.
Один из выборных исподтишка одобрительно мигает ему глазком: хорошо, дескать, дружище, порадей на мир – не оставим.
– Десять рублей! – горячась, набивает меж тем антагонист маклаков, явно задетый за живое.
– Забастуйте-ко лучше, ваше благородие, неравно карман у вас с дырам: проторгуетесь.
– Кто больше? – вопрошает аукционист.
– Пятак!
– Пятнадцать рублей! – настойчиво кричит солидный, начиная «зарываться».
– Рублик!
– Еще пятнадцать!
– Продали! – с предательской усмешкой слышится на стороне маклаков.
В конце концов, после пятиминутного торга, незаметно оказывается весьма почтенная цифра.
– Сто сорок три рубля, пять копеек. Кто больше? – кричит аукционист.
Молчание.
– Раз! – удар молотка. – Кто же больше?
– Опять молчание.
– Два!.. Никто, что ли, не хочет? Сто сорок три рубля, пять копеек – больше кто?
