прогуляться – тоже не прочь бы?
– А зачем прочь? Ведь все едино и без того рано ль, поздно ль достукаешься.
– Резон, мой милый, совершенный резон! А слыхал ты, есть хохлацкая пословица: питы – вмерты, и не питы – вмерты, так лучше вже питы и вмерты. Понимаешь?
– Как не понять, ваше сиятельство! Это уж вестимое дело, что коли пропадать, так знал бы по крайности, что было, мол, вкрасне пожито, широким ковшом попито, да в алием бархате похожено.
– Ну, стало быть, теперь можно и к самой сути приступить! – решительно поднялся с места хозяин.
– Слыхал ты, – начал он, близко подойдя к Фомушке и в упор глядя в его глаза, – слыхал ты, что есть на свете фальшивые деньги?
– Коли не слыхать! И слыхал и видывал даже, да все же ее от настоящей отличить-то можно.
– Можно оттого, что дураки этим делом занимаются, подделать хорошо не умеют, а вот я покажу тебе сейчас две синенькие, отличи, которая из них с фальшью?
И молодой человек, вынув из бюро две пятирублевки, подал их Фомушке и подвинул к нему лампу.
– Шутки шутить изволите, ваше сиятельство! – недоверчиво ухмыльнулся блаженный, внимательно разглядывая бумажки. – Как есть одни только шутки, и больше ничего! Обе они настоящие.
– Нет, одна фальшивая, говорю тебе, а ты вот угадай-ка мне которая!
– Эта, что ли? – неуверенно спросил Фомушка, подавая ему ассигнацию, которую молодой человек внимательно разглядел у лампы.
– Нет, любезный, ошибся: эта настоящая, – улыбнулся он, – а та вот – подделка.
Фомушка только головой покачал от удивления.
– Это за границей, в Лондоне, у англичан сработано, – пояснил ему хозяин, – я одну только и захватил для примера.
– Ссс… Ишь ты! – удивился блаженный. – Правильно, значит, говорят, что там народ-то – все ученый мазурик… Нашему брату не потягаться с ними. Наш брат все больше на чистоту ломит, да на простоту норовит.
– Вот то-то же и есть! А как ты думаешь, хорошо бы и у нас в Петербурге завести такую фабрику?
– Еще бы нехорошо! Известное дело…
– И ты бы не отказался работать для такого дела?
– Я-то?.. Э, я хоть что хошь! Я это все могу, значит.
– А можешь, так делай, в накладе не останешься.
– Да как же это делать-то, ваше сиятельство?
– Как делать? Руками! Руками, любезный мой! Как и все на свете делается – руками да башкой, только в этом деле, все равно как на заводе, всякому работнику своя должность дана. Так вот и ты свою должность получишь.
– А моя какая будет?
– На первый раз вот какая, – приступил хозяин к объяснению: – Прежде всего надо за городом, где- нибудь в пустом, уединенном месте отыскать подходящий домик или избу, чтобы лишние глаза не глядели.
– Смекается, ваше сиятельство!.. Это – могим! Есть подходящее на примете.
– А есть – и того лучше! Ну, потом ты подыщешь надежных товарищей, – продолжал чудной гость, – чтобы верные да честные люди были.
– И это, значит, могим! – охотно согласился Фомка.
– А затем, время от времени, тебе будут выдаваться на руки деньги, а ты вместе с товарищами пускай их в оборот – покупайте себе что знаете и меняйте фальшь на настоящие деньги. Ты будешь отбирать от них и ко мне приносить, а я вам жалованье хорошее стану платить за это. Только кроме тебя из них ни одна душа не должна знать – как, что и кто, и откуда идет все это. Согласен?
– Согласен, ваше сиятельство! – решительно и весело откликнулся блаженный.
Хозяин для поощрения на первый раз дал ему еще одну двадцатипятирублевку и приказал приступить, без лишних проволочек, к отысканию за городом помещения, которое вполне соответствовало бы необходимым условиям.
– А ежели отыщешь, приходи прямо ко мне сюда вот, – распорядился он в заключение. – Будешь допущен ко мне беспрепятственно.
Затем позвонил человека и приказал ему проводить с лестницы блаженного.
На дворе уже рассвело настолько, что Фомушка мимоходом хотел бы прочесть фамилию на дверной доске, но таковой не оказалось.
– Как барина зовут-то? – спросил он у лакея.
– Va tu, coquin[352], – с презрительным неудовольствием фыркнул на него сквозь зубы француз-лакей.
– Ишь ты, настранный поданный, значит, – пробормотал Фомка под нос, и у ворот обратился с тем же вопросом к дворнику.
– Барин-то? Известное дело, барина барином и зовут.
