– Ничего не понимаю! Как же так? Замена… А я о вас ничего не знаю. Донской… Вы, простите, кто по специальности? – хмурился Андрей Андреевич, морща свой маленький лоб.
– Геофизик.
– А где… ваш багаж?
– Я налегке. Так получилось, пришлось срочно подменить товарища: давление за двести, в глазах сквозняк! Что вас удивляет? Космонавтов и тех на космодроме меняют! – нес чепуху Донской, все еще не имея плана действий.
Глядя себе под ноги, Андрей Андреевич шевелил толстыми мокрыми губами и по-носорожьи сопел.
– Вы погуляйте тут, а я слетаю в контору, свяжусь с начальством. Не беспокойтесь, вас найдут. У нас тут нельзя потеряться! – Андрей Андреевич по-китайски сладенько улыбнулся Донскому и повел Кутика к УАЗу.
Летное поле опустело. Донской стоял под пронизывающим ветром, размышлял, что ему теперь делать.
– А тя че не взяли? – брызгая слюной, крикнул Донскому какой-то замурзанный беззубый мужичонка в фуфайке и старых кирзачах, в которые были заправлены какие-то ватные лохмотья. Мужик сидел у стены барака на пластмассовом ящике. – Вон вертак-то полетел!
Он показал куда-то за крыши, над которыми креп гул мотора. И тут же из-за башни красного кирпича, напоминавшей пожарную каланчу, вынырнул вертолет. Сделав круг над летным полем, он полетел в тундру.
– Попросили подождать, – ответил Глеб мужичку. – Проверяют…
– На СПИД? Тогда жди! Здоровей будешь! Эх, – мужичонка мечтательно обратил глаза в небо, где уже хозяйничало холодное полярное солнце, – самое время кишочки прополоскать! – Хитро прищурившись, абориген посмотрел на Донского.
– Чем полоскать будем? – понял намек Глеб.
– Лучше, конечно, беленьким!
– Тогда веди!
– Слушай, Тимоха, а где население? – расспрашивал Донской аборигена. Они шли по отсыпанной кусками какой-то черной породы дорожке, взбегая по деревянным мосткам на бетонные короба, скрывающие трубопровод. – Бараков много, а люди как вымерли. Или еще спят?
– Точно, барсучат. Тут целыми днями барсучат. Такой народ – северный!
– А чем тут у вас занимаются?
– Ничем! – ухмыльнулся Тимоха. – В носу ковыряют или на самолете летают! «Летчики»! Хлебная работенка!
– Все – летуны?
– Не, пассажиры!
– Это что, работа? – удивился Глеб.
– А чем не работа?! До Москвы и обратно тебя возят да еще гробовые платят. При этом день-два в столице затовариваешься.
– Ты серьезно? А зачем же они в Москву летают?
– А пес их знает! Мне не докладывали. А только раза по четыре в месяц каждый из них в столице бывает. Бригадами летают. Причем знаешь как? – приблизив свое лицо, Тимоха зашипел, пуская пузыри. – Либо мужик летит, либо его баба. Вместе нельзя!
– Дорогое удовольствие! Где ж они деньги на билеты берут?
– Деньги-то? Береза выдает. Береза тут знаешь кто? Ну, еще узнаешь… Я тоже пошел к Березе на поклон, а он смеется, нельзя, говорит: воняешь, да и рылом не вышел. Правильно, конечно. Меня с моей внешностью в Москве из самолета не выпустят.
– Ты говоришь, Береза?
Тимоха не ответил. Навстречу им двигались трое, одетые в защитные костюмы, из курток выглядывали рации.
– А это кто такие? – шепнул Глеб.
– Дружинники, – буркнул Тимоха. – Ночной дозор!
Троица остановилась напротив Глеба, молча изучая его. Тимоха улыбался дружинникам во весь свой беззубый рот. Один из них, видимо, старший, перевел сонный взгляд на Тимоху и вопросительно уставился на него.
– Это со мной, ребятки, – затарахтел Тимоха, мелко кивая ему. – Все нормально, ситуацию контролирую.
Ночной дозор молча изучал Глеба. Потом старший, довольно бесцеремонно отодвинув Донского плечом, пошел вперед. Его товарищи направились следом.
– Это свои ребята, – заговорил Тимоха, когда троица удалилась, – порядок поддерживают. У нас здесь дисциплина! Вы не обижайтесь на них…
– Я не обижаюсь… А скажи, Тимоха, какой смысл людям летать туда и обратно? Что у вас тут: водки не хватает или колбасы нет?
– Смысл? Сам подумай, парень… Степановна! – заорал Тимоха, остановившись перед дверью одноэтажного строения. – Открывай лавочку! Я тебе клиента привел!
Строение оказалось столовой с пластиковыми столами и стульями, стоящими на цементном полу.
Степановна – плотно сбитая баба в грязноватом халате с янтарной брошью-тарантулом – с языческим ужасом глядела на клиента, одетого не в ватник и кирзачи, а в самый настоящий костюм. Когда Глеб отодвинул стул и сел, она поманила Тимоху.
– Ты зачем привел сюда иностранца? – зашептала она.
– Не боись, Степановна, это – смертник!
– Я тебе покажу смертник! – зашипела Степановна. – Все скажу Березе! Он тебе язык обкорнает, выпивоха!
– Ладно, бабочка! Дай-ка нам бутылку и что-нибудь на зуб. Особенно мне! – забулькал радостный Тимоха.
– Давай записку! – насупилась баба. – Без записки не получишь!
– Что ж я, по-твоему, должен Березу будить? – хрипел Тимоха. – Да он мне башку оторвет! Сама знаешь, борт два часа назад прилетел. Кто же знал, что этот бесхозный сюда свалится? Сиди, дура, на яйцах и не встревай, не мешай мне делать свое дело! – Видя, что баба сломлена его доводами, Тимоха обернулся к Донскому и громко продолжил: – Последний раз на прошлой неделе жевал. С тех пор одни слюни глотаю. Тащи-ка нам, товарищ баба, чего-нибудь посвежей! Вчерашнего нам и даром не надо. Верно, Глеб? – крикнул Тимоха.
– Да уж, – усмехнулся Донской. – Рябчиков, семгу и икру!
– Вот-вот! – Тимоха схватил граненые стаканы, бутылку водки и, повернувшись к Степановне, добавил: – Мясо неси. Не зажимай! Гость все же! Вчера быка варила, я знаю!
Метнув ненавидящий взгляд на Тимоху, Степановна вышла из зала и через минуту вернулась с миской холодной оленины. Поджав губы, она поставила миску на стол перед Донским и, качнув крутыми глыбами ягодиц, поплыла обратно за стойку.
Минут пятнадцать Тимоха насыщался и заливал глаза. Глеб исподлобья поглядывал на него, выбирая момент, чтобы продолжить разговор.
– Слушай, Тимоха, – начал Донской, глядя на яичный желток – самое свежее, что оказалось у Степановны. – Мне надо на Манское.
– На Манское? – Тимоха прекратил чавкать и уставился на Глеба. – Так оно закрыто. Уже несколько лет. Может, тебе на Объект надо?
– Может… А куда полетел вертолет?
– Ишь ты! Все хочешь знать… Слушай, а ты часом не журналист? Был тут у нас один. Все записывал на пленку, а потом сгинул.
– Я геофизик. По-вашему, спец. А что журналист этот, уже улетел?
Тимоха иронично взглянул на Глеба.
– Угу. Совсем…
