– Из чувства противоречия. Мы ж всё-таки не любим друг друга, правда?
Правильно. Так пусть и остаётся. Вроде бы и не было ничего…
Трудовая книжка
При увольнении с работы у человека всегда остаются те или иные формальности. Тем более что современный корпоративный кодекс обязывает работодателя насмерть запугать уходящего от него человека. Чисто на всякий случай, чтоб не вякал и чувствовал себя обиженным. Ещё более любопытно то, что чаще всего такая тактика действует прямо противоположным образом: увольняемый почему-то приходит в ярость и начинает честить бывшую контору направо и налево. Судя по всему, Лена на своей бухгалтерско-секретарской работе достаточно насмотрелась на такие увольнения, и при одной мысли, что надо идти на службу забирать трудовую книжку, её начинала бить дрожь. Я предположил, что белобрысая грымза вкупе с лениноподобным типом могли сделать такую процедуру непереносимой даже для закалённого в боях рыцаря бюрократического фронта. Но, как я уже не раз убеждался, мы живём в очень маленьком мире. Я немного повспоминал фамилии, написанные на магнитной доске у ресепшена, позвонил одному человеку, другому – ив конце условленного дня ужинал в маленькой пиццерии на углу Садового кольца.
Она пришла с опозданием на четверть часа и, как мне показалось, постаралась с улицы оценить обстановку в помещении. Видимо, побаивалась, что в зале окажутся коллеги по работе.
Когда Лиза появилась в дверях, я на всякий случай поднялся из-за стола. Много лет прошло – меня можно было и не узнать. По крайней мере, я бы на это не обиделся. Я же узнал бы её при любых жизненных обстоятельствах. Лиза чуть задержалась, затем шагнула ко мне, приобняла чуть крепче, чем положено старым знакомым, и чмокнула в ухо, обдав запахом табака.
Села напротив и поглядела оценивающе:
– Завидую мужикам: они почти не меняются с возрастом.
– Ты тоже.
– Не ври, Андрюха. Я смотрюсь в зеркало как минимум два десятка раз в день. Все мы движемся в одном направлении, просто для некоторых из нас этот путь оказывается болезненнее. А для женщины, склонной к полноте, – болезненнее втройне, – беспощадно пресекла она все мои попытки к комплиментам и наклонила голову влево, прищурив глаза. – Андрей Горелов. Ты знаешь, что за нашу встречу меня могут уволить?
– Хммм… Ну, тебе решать, стоит ли держаться за такую работу, где можно быть уволенным за встречу с прошлым…
– В любом случае это не твоё дело, Андрюха.
Я заказал два «американо». Ещё минуты три мы просто смотрели друг на друга. Я знал, что она видит перед собой – невысокого худого человека с продолговатым, будто бы сжатым с боков черепом, отчего скулы выпирали желваками над впадинами щёк. Чисто выбритого (по крайней мере, я на это надеялся), с бородкой и усами а-ля эспаньоль, ёжиком тёмных, начинающих седеть волос, длинным носом, опускающимся к чёрточке усов надо ртом. И небольшими карими постоянно прищуренными глазами, которые когда-то смотрели на неё с любовью.
Похоже, Лиза тоже пыталась оценить, какой я воспринимаю её сегодня. Потому что встрепенулась, стряхивая наваждение, и протянула руку мне через стол.
– А помнишь, как всё начиналось, – произнесла она наш всегдашний пароль.
Я кивнул.
Да, всё начиналось… Студенческие дружины охраны природы, совместные протесты на Манежной и пьянящий воздух свободы, подобного которому уже никогда больше не будет в нашей жизни. А теперь мы сидим друг перед другом, откровенно оценивая визави.
– Кстати, с чего бы это тебя выгонять за встречу со мной, – я первым начал прощупывать оборону. – Многие ли в «Союзе Земли», кроме Тармана, знают о моём существовании?
– Не пытайся казаться глупее, Андрюша, чем ты есть, – Лиза улыбнулась широкой улыбкой полной доброй женщины. – Мы живём в безумно маленьком мире. Как мы тогда говорили – «не круг широк, а слой тонок»? Так вот, он стал ещё тоньше.
– Но я по-прежнему в «слое»?
– Это уж конечно. Выпасть из него можно, только умерев. Но ты – на тёмной стороне, Андрюшка, и любой контакт с тобой является нежелательным.
– On the dark side, – нараспев проговорил я строку из песни. – И чем же моя сторона темнее твоей?
– Ты – охотник и устроитель охот. В общем-то торгуешь убийством животных. Не стреляешь их для собственного пропитания. А именно торгуешь возможностью убивать. Не сохраняешь природу. А приспосабливаешь её к себе. Убийца.
Лиза проговорила эти слова совершенно без выражения, как если бы мы обсуждали торговлю телевизорами.
– Убийца, да, – согласно кивнул я. – Но, насколько я понимаю, крупнейшие «зелёные» организации не только не выступают против охоты, но и поддерживают её…
– Угу, – Лиза взяла чашечку и проглотила налитый в неё кофе одним глотком. – Да. Потому что охотник гораздо сильнее заинтересован в изобилии диких зверей, чем, скажем, фермер. В первую очередь фермер, я даже так скажу. Это-то нас всех и погубит. Ты на тёмной стороне реально способствуешь развитию территорий и выходу людей из нищеты. За чем, по идее, должно прийти понимание щадящего природопользования. Не обязательно, но правдоподобно. Мы же, на стороне светлой, напрямую это природопользование поддерживая, плодим жуликов и иждивенцев, не имеющих никакого отношения ни к природе, ни к её охране. Просто жуликов и иждивенцев. По большому счёту, «два капитана по цене одного»…
– Мир не чёрного и не белого цвета, – осторожно продолжил я. Разговор принимал не тот оборот, какой мне бы хотелось. – Он серый.
– Да знаю, ты меня сейчас будешь обрабатывать софизмами, – отмахнулась Лиза. – Но я достаточно стара, чтобы закоснеть в своём упорстве. Должно быть две стороны: «Мы правы, враг не прав!». Твой же «серый» мир ведёт к борьбе всех против всех.
– Ну, мир дуалистичен, как учат нас фатер Энгельс и гросфатер Маркс, – хмыкнул я. – И борьба «всех против всех» привела к созданию наиболее устойчивой демократической системы в мире – американской. Но я в общем-то позвонил по делу…
– Да, – Лиза словно осунулась. – Не сомневаюсь в этом. Ты же слова, не подумавши, не скажешь. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я думаю о том, чем ты занимаешься.
– Что я в тебе, Лизавета, ценил всегда – так это умение называть вещи своими именами.
– Когда-то ты ценил меня не только за это, – грустно произнесла Лизавета. – Ладно, выкладывай своё дело…
– Тут у вас намедни пропажа случилась. В человеческом материале, – мягко сказал я. Всегда мне казалось неудобным рассказывать бывшей любовнице о любовнице нынешней. А ведь приходится иногда.
Как я и ожидал, Лиза напряглась.
– Лена. Работала на ресепшене, совмещала с бухгалтерией. На работу не вышла. Оставила сумбурную записку. Из идеалистов. Не люблю я тех, что из идеалистов: ненадёжные они какие-то.
Тут я иронически поднял брови.
– Чёрт, ты ж с ней разговаривал во время визита… Что, Крысолов, вытягиваешь людей из Системы? Чёрт, чёрт, чёрт, я ж знала, что ты, как дьявол, всё всегда просчитываешь надолго вперёд…
– Всего-то принёс ей известия от бывшего друга, – продолжал я столь же спокойно гнуть свою линию.
– Протасова? – Лиза скорчила недовольную гримасу. – Тоже мне парочка, гусь и гагарочка. Что, двинет следом за ним на севера? Романтики хреновы. Будто здесь, в Москве, им делать нечего… Не зря ты с ним снюхался, вы даже внешне похожи чем-то…
– А помнишь, как всё начиналось, – проговорил я.
Лиза осеклась и несколько раз быстро взмахнула ресницами.
– Просто у неё есть одна закавыка – трудовая книжка. Ваши же её добром, я так понимаю, не отдадут.
– Не отдадут, – согласно вздохнула Лиза. – Всю кровь выпьют, – она сжималась буквально на глазах,
