представить такое. Про себя я молился, чтоб Туркмен объявил все что угодно, но только не это. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, Туркмен никак не решался сказать мне то, о чем я уже и так в глубине души догадывался, но все же боялся услышать. Я глядел на Туркмена, а в моем сознании крутился этот проклятый сон.
Между сном и реальностью есть большая разница, любой сон заканчивается пробуждением в реальности, а реальность заканчивается смертью, пробуждения из которой нет.
— Что случилось, Нурлан? — повторил я свой вопрос.
— Мне ротный вообще запретил к тебе приезжать, и тем более что-то рассказывать, — произнес Туркмен.
— Рано или поздно я все равно обо всем узнаю. Что толку скрывать.
— Ротный собирается с вертушкой отправить тебя в госпиталь в Шиндант, а оттуда на дембель.
— А вот х…й он угадал. Никуда я не полечу, и никто меня не заставит! — воскликнул я, и негромко добавил: — Говори Туркмен, что с Хасаном?
— Он у духов, — еле слышно произнес Туркмен.
— Как! — я подскочил и уставился на Туркмена.
— Ночью духи были на блоке Грека. Качан и близнецы спали в БТРе, их не тронули, Хохлу горло перерезали, а Грека и Хасана забрали с собой, они снаружи были, к тому же загашенные.
— Ну ладно, блок Грека это одно, а причем здесь Хасан?! — Я заметался туда-сюда по палатке, у меня в голове не укладывались слова Туркмена, казалось, что он несет чепуху.
— Грек привез кишмишовки из Шинданта, когда они мотались туда за боеприпасами и сухпаем, ну и позвал Хасана к себе в компанию. Они там, ясно дело, вмазали ништяк, а Хохол, скорее всего, стоял в это время наблюдающим, ну и наверно после того, как Грек с Хасаном вырубились, Хохол допил то, что осталось, и уснул. Это я так думаю, а на самом деле хрен его знает, что у них было. Ясно одно, Хохлу перерезали горло, а Грек с Хасаном пропали, а это значит, что они у духов.
Я подошел к Туркмену и присел перед ним на корточки, положив руки ему на плечи.
— Нурлан, ты ведь знаешь, раз Хасан у духов, значит, он мертв, они же убьют их, они же суки будут над ними издеваться, и замучат до смерти. Духи отыграются на них за разъе…анный кишлак. Ведь ты же понимаешь это не хуже меня?
Я смотрел Туркмена с надеждой, Туркмен был рассудительным пацаном, и говорил всегда правильные вещи. Мне хотелось, чтоб он хоть как-то меня успокоил, мне это было необходимо, иначе в данный момент «крыша» моя находилась на гране срыва.
— Если б духи хотели их убить, убили бы сразу. Раз не убили, значит, для чего-то они им нужны, — спокойным голосом произнес Туркмен.
— Может, обменять их хотят на пленных духов? У нас же есть двое, этот снайпер полудохлый, и тот, что у ротного.
— Уже один остался. Того, что был у ротного, летеха с разведки замочил.
— Как замочил? Когда замочил?!
— Когда мы на блок становились, летеха выпросил его у ротного. А после они с нашим взводным браги нахлебались, ну и летеха его забил до смерти, как бы мстя за Пипка. Пипок же был его любимчиком. Хорошо что еще пастух живой пока, он в БТРе комбата сейчас.
— Бля, «шакалы» тупорылые! Ну нахрена ротный отдал этому долбаю духа?! Теперь пи…ец, даже если духи подпишутся поменять кого-нибудь на чабана этого, то это, скорее всего, будет Грек. Командир на сто процентов так решит, ведь они же с Греком кенты. Так ведь? — я потряс Туркмена за плечо.
— Не знаю, — ответил Туркмен и отвернулся, уставившись в окно палатки.
— Бля, да они че, дураки что ли?! Нашли кого наблюдающим поставить. Эти «деды» припухшие — уроды, да и Грек хорош. О чем он думал, когда бухать садился?! Хохол же за рулем на ходу спит, он сука вечно спит.
— Теперь уж точно, навечно заснул, — безразлично проговорил Туркмен.
— Поехали отсюда, хули мы тут сидим? — предложил я Туркмену.
— Куда?
— На блок, куда же еще. Че, ждать пока меня в вертушку запихают? Я отсюда никуда не улечу. Пока я не увижу Хасана живого или мертвого, я вообще из Афгана никуда не полечу, даже на дембель. Поехали давай, чего ты сидишь. Ну, чего ты сидишь, Туркмен?!
— Ну поехали, — Туркмен встал и не спеша направился к выходу.
Я вышел вслед за Туркменом, на ходу разматывая бинты, которыми меня обильно обмотали медики.
— Э-э, бляха! — Я со злостью разматывал и рвал эти бинты, не обращая внимания на боль в шее и затылке.
— Юра, че ты делаешь? — спросил Туркмен остановившись, когда мы уже подошли к БТРу.
— Да ну их нах…й эти тряпки, зае…ли они уже. Там, бля буду, царапина какая-то доморощенная, а замуровали как фараона.
— Дай я размотаю, а то ты сейчас башку себе оторвешь.
Туркмен подошел ко мне, и стал не торопясь, аккуратно разматывать бинты.
— Тут кровь засохшая ша шее, бинты прилипли. Не больно?
— Да рви, е…ть эту шею. Давай быстрее и поехали. — Я стал помогать ему, нервно отрывая окровавленный бинт от раны.
— Да у тебя рубец здесь, как будто саблей полоснули, и шишка ох…енная на затылке. Кровь вон сочится. Может замотать немного? — предложил Туркмен.
— Нах…й заматывать. — Я нагнулся и, взяв пригоршню пыли, швырнул ее на рану. — Все, поехали быстрее отсюда.
Я залез на броню и нырнул в командирский люк, плюхнувшись в кресло. Сознание отказывалось понимать происходящее. «Ну как же так, Хасан у духов, этого просто не может быть. Да что же происходит?»
Туркмен неторопливо опустился на водительское сидение, запустил движки, и мы тронулись с места. Туркмен молчал, я тоже. Вид у Туркмена был какой-то отрешенный, взгляд безразличный, я, наверное, тоже выглядел не лучше.
— Туркмен, я пойду в кишлак. Пойду один, — твердым голосом произнес я, показывая свою решимость.
Эта мысль мне пришла в голову неожиданно, как бы — вдруг. Туркмен посмотрел на меня и произнес спокойным голосом:
— Застрелись прямо здесь, чего в такую даль ходить.
— Я не шучу, Туркмен.
— Что, воевать с духами собрался? — спросил Туркмен, глядя в лобовое окно.
— Нет, я пойду без оружия.
Туркмен снова взглянул на меня, будто хотел еще раз убедиться, не свихнулся ли я.
— Я возьму пару гранат в карманы, и пойду один. Буду говорить с духами, если они не отдадут Хасана, я подорву себя и их.
— Юра, ты не спеши с ума сходить, предоставим это дело командиру. Он уже объявил в кишлак — если не вернут людей, то кишлак будет уничтожен. Так что давай подождем.
— Ну да, конечно! А духи-долба…бы сидят в кишлаке и ждут, когда же мы придем их уничтожать. Да там в кишлаке, уже давно никого нет, ни духов, ни мирных. Ты че Туркмен, за дураков что ли духов считаешь!?
— Посмотрим, — своим привычно спокойным голосом ответил Туркмен.
Это спокойствие Туркмена меня бесило, хотелось взять, и придушить его. Я с силой сжал кулаки и что есть силы стукнул себя по коленям.
— Юра, успокойся. Время покажет. Ты только успокойся. У меня тоже нервы не железные, но я ведь стараюсь держать себя в руках. Иначе конец, иначе все мы еб…немся в этой проклятой стране.
— Да мы и так уже все давно еб…нутые, осталось только документально это подтвердить.
— Не волнуйся, подтвердят, влепят штамп в военник — «проходил службу в ДРА», этим и будет все
