— Паспорт в кармане.
— Давай.
Семену стало не по себе. Выхватив из рук паспорт, «агроном» раскрыл его, еще раз глазами ощупал Метелина. Отошел в сторону, из нагрудного кармана достал беленький квадратик в четвертушку школьной тетради. «Мой портрет», — догадался Семен.
— А ну-ка повернись ко мне, Бугров.
Метелин переставил ноги. Он был спокоен, только ладони вспотели. «Агроном» вплотную подошел к Метелину:
— Старовер?
— Мы православные, — поспешила Настя.
— Помолчи. Бороду зачем отрастил?
— Во всем хуторе ни одной бритвы. Да и не свататься ведь мне. На ладан дышу.
Бригадир что-то зашептал на ухо «агроному». Тот отмахнулся, продолжая рассматривать паспорт. Семен ждал — вот-вот гаркнет: «Метелин! Ты-то, голубчик, мне и нужен». На всякий случай приметил в углу тяпки, лопаты. «Прыгну через грядку, схвачу лопату, огрею по башке. Успеет ли он выстрелить?.. Выскочу за дверь, накину щеколду. В парниках окна узкие, застрянет. Нырну в заросли. Пистолет под яблоней».
— Давай справку о болезни… Кровью харкаешь? — зачем-то спросил «агроном».
— Случается и кровью.
С отвращением бросив на корзину паспорт, «агроном» вымыл в ведре руки, круто повернулся к выходу. Бригадир засеменил сзади. У Метелина отлегло от сердца. Когда они вышли, Настя опустилась на колени перед грядками, закрыла лицо руками.
На душе у Метелина тревожно. Очередная проверка с фотографией, видимо, все-таки сказалась: Семен до сих пор не мог успокоиться. Ведь все обошлось, чего бы волноваться. Подпольная организация действует. Максим Максимович снова обосновался в городе, на новой квартире. Связь с ним надежная. Молодежные группы непосредственно в поле зрения Метелина. Время от времени они дают о себе знать оккупантам. Правда, первый напор активности несколько спал. Надежды на скорое освобождение не оправдались. Приходится действовать осмотрительнее. Ну что ж, надо продолжать борьбу еще упорнее, еще хитрее… Все это Метелин прекрасно понимал, но спокойствие не проходило. Ему казалось, что он недостаточно активно действует, хотелось выбраться из этого глухого хутора, хотелось вступить в открытый, яростный бой с фашистами.
Еще его очень беспокоила Ирина. Верно ли они решили, что оставили ее на легальном положении? Не лучше ли ей скрыться?.. Впрочем, пока ее не очень донимают. Но долго ли до беды. «Ах, Клавдия, Клавдия, сколько хлопот наделала твоя глупость!»
К дому подъехал Василий Трубников. Вошел, какой-то угрюмый, мрачный, подал Семену конверт.
«Сема! — писала Ирина. — Тебе надо обязательно встретиться с Ружей. Дело не терпит отлагательств. Днем ты работаешь, поэтому давай условимся на вечер. Лучше, если это произойдет в субботу в пять часов в хуторе Красный Лиман. Она будет тебя ждать в магазине. Согласен? Если да, то скажи об этом Василию… Ах, как я соскучилась по тебе!»
Прочитав записку, Семен спросил у Василия:
— Когда в город возвращаешься?
— Рано утром.
— Передай Ирине, что я согласен.
НЕОЖИДАННЫЙ ДРУГ
Семен Метелин настойчиво входил в роль Ивана Бугрова — чахоточного неудачника, апатичного, политически неразвитого, изнуренного болезнью парня из-под Полтавщины. Ходил сгорбившись, еле передвигая ноги, угрюмо глядел на встречных и рядом работающих. В беседах с ними, расхвалив благодетеля Сысоя Карповича, хвастался, сколько вчера или позавчера каждый из них влил в себя «дымки».
Он научился молчать. Прикажет что бригадир, кивнет в ответ головой и беспрекословно приступит к делу. Женщины порой пробовали с ним шутя заигрывать. Семен потупит глаза, теряется, что поощряло их к большему озорству. Так же вел себя и с полицаем, которому нравилось, как он выражался, «начинять чахоточного градусами». Только после известной «начинки» Бугров становился развязным, пел и танцевал, что было явно по нраву Сысою Карповичу.
Сейчас Семен свыкся с избранной им ролью — на улице, на людях без труда держался Бугровым. Только с Василием, Настей или наедине с собой он снова становился Метелиным — рассудительным, подтянутым, деятельным.
В субботу обычной походкой больного человека он проследовал мимо окон деревянных хат. За хутором на горбатом мостике остановился, вслушался в незамысловатую песню мутного ручья.
День играл всеми красками ранней весны. Метелин перегнулся через перила… Спроси через полчаса, о чем или о ком думал сию минуту, он вряд ли ответит. А мысли его были о том вечном и постоянном, что несет человеку природа, независимо от того, кто он и что он. Яркое солнце одинаково обогревает созидателя и разрушителя. Плодами земли питается отец, давший другому жизнь, и убийца, уничтоживший эту жизнь.
Семен протянул руку к вербе, опустившей ветки в струи потока, сорвал набухшую почку, понюхал. Она источала дух пшеничного, свежеиспеченного хлеба. Попробовал на зуб. Вкус мятный, вяжущий.
Цепляясь руками за гибкий кустарник, Метелин по скользкому склону выбрался к полям. Земля парила маревом, плывущим над полями и курганами.
Дыша всей грудью, Метелин шел по бездорожью, напрямик, широко открытыми глазами любуясь на чудо нарождающейся жизни.
Ему, городскому жителю, все в диковинку: и неуемное воробьиное «жив-жив», и хлопоты сорок, свивающих в развилках абрикосов гнезда, и перистые облака, словно сотканные искусной рукой. Да, величественная природа оставалась сама собой, ей нет никакого дела до бед и человеческих печалей.
Семен вошел в хутор, разбросанный вдоль заросшего камышом морского залива. Две его улицы изрезаны оврагами, заполненными водой. На пригорке — каменные коровники, водонапорная и силосная башни. Недалеко пасутся коровы. На них жалко смотреть — кожа да кости.
Магазин, или, по-здешнему, лавка, занимал подслеповатую хату. Направляясь к ней, Метелин не допускал мысли о какой-нибудь провокации.
В лавке, кроме продавщицы, никого не было, покупать, в сущности, тоже нечего. Для видимости спросил махорки. Не отводя глаз от раскрытой книги, продавщица отрицательно мотнула головой. Остановившись на низком крылечке, Семен не знал, что дальше делать. Часы показывали десять минут шестого.
«Что с Ружей, почему опаздывает?» — тревожно подумал он. Она тут же показалась из дверей дома, расположенного рядом с лавкой. Проходя мимо Семена, подала знак следовать за ней.
В хуторе было пустынно, на улицах — ни одной живой души.
Переждав минуту, Семен направился следом. Спустился в овражек. Тропинка нырнула в прошлогодний камыш метровой высоты. Шагов через сто камыш расступился, Семен вышел к лиману. С берега прямо в воду спущено два дощатых настила, видимо для купания и полоскания белья.
Цыганка, тасуя колоду карт, сидела в лодке, наполовину вытащенной на берег. Семен подошел к ней.
— Здравствуйте, Иван Бугров! — улыбнулась она. — Садитесь рядом, роднее станем.
Семен тоже улыбнулся:
— Здравствуйте, товарищ Ружа.
