А Серебристая Чайка не слышит ни общего хора, ни отдельных звучащих в нем голосов. Из всех голосов она слышит только голос супруга.
Это может показаться странным и у многих вызовет недоверие, но Серебристая Чайка даже во сне слышит только голос супруга:
— Слетай за этим… Слетай за тем… Да не хлопай крыльями, спать невозможно!
И она летает и туда, и сюда, осторожно — чтобы не хлопнуть — двигая крыльями. А хор гремит:
— Серебристая Чайка! Серебристая Чайка! Ты самая серебристая, Серебристая Чайка!
Но не слышит этого Серебристая Чайка. Она слышит:
— Оставь меня в покое! Не мешай!
Верная, любящая жена, она слышит только голос своего супруга. Быть может, это вызовет недоверие, но она слышит только голос супруга, даже во сне она слышит голос супруга… И в оперении ее прибавляется серебро, которое делает ее еще прекрасней.
МУХОЛОВ-ПЕСТРУШКА
Пеструшка, старый мухолов, знал когда-то немало песен. И он пел их, вылетая на мушиную ловлю, нисколько не боясь распугать мух. Напротив, мухи, казалось, сами летели на песни и, заслушавшись, даже не замечали, как он их ловил.
Пеструшка, старый мухолов, был тогда молодым мухоловом, и он исполнял три тысячи шестьсот песен в день, совмещая это с продуктивной мушиной ловлей. Хорошие были песни, и мухи были хорошие, и Пеструшка, старый мухолов, был хороший, потому что он был тогда молодой мухолов.
А потом появилась Мухоловка-Пеструшка, которая тоже показалась хорошей, хотя не знала никаких песен и не очень удачно ловила мух, но это ей прощалось, потому что она была молодой мухоловкой, да и сам Пеструшка был молодой мухолов.
Сколько времени прошло с тех пор? Может, и немного… Но Пеструшка, молодой мухолов, превратился в старого мухолова. Семья большая, только мух ловить поспевай. И песен он теперь исполняет всего лишь тысячу двести в день — всего-навсего тысячу двести, да и сами песни уже не те…
Потому что старая его мухоловка ждет от него не песен, а мух. И молодые его мухоловки ждут от него не песен, а мух…
И мухи летят, слетаются, как в прежние дни…
Видно, только они ждут от Пеструшки песен…[53]
СИМБИОЗ
Долго Рак жил отшельником, одиноким и угрюмым Раком-Отшельником, и сидел в своей раковине, с отвращением глядя на мир. Он лениво заглатывал то, что ему само плыло в рот, а если вздумывал пойти погулять, то тащил на себе свою раковину, потому что не доверял этому подводному миру.
Конечно, хорошо бы с кем-то скоротать одиночество, но ведь попробуешь скоротать, а получится на всю жизнь, потом не развяжешься. Правда, может случиться, и повезет, как, например, раку Пагурусу. Его актиния Сагартия раскрывается только перед раком Пагурусом, а для всех остальных сердце ее закрыто. И вот когда другой какой-нибудь рак говорит ей: «Сагартия, ну чего ты в самом деле, ведь один раз живем!» — актиния Сагартия дает этому раку такой ответ, какого он безусловно заслуживает. И как бы долго ей ни пришлось ждать рака Пагуруса, она все равно будет его ждать, потому что она знает: рак Пагурус идет к ней, мимо всех на свете актиний он идет к ней, единственной для него актинии Сагартии, он идет к ней, ее единственный рак Пагурус.
Сентиментальные сказки. Рак-Отшельник считает, что это сентиментальные сказки. К сожалению, в жизни видишь другое, в жизни видишь актинию Антолобу, которая сама выбирает себе спутника и сама определяет, какой пройдет с ним отрезок пути. Собственно, пройдет — это только так говорится. Идет ее спутник, а Антолоба сидит у пего на спине и поглядывает по сторонам, выбирая более подходящую спину. Сама-то актиния не продвинется ни на шаг, поэтому главная ее цель — оседлать какого-нибудь спутника.
Не-ет, Рак-Отшельник не даст себя оседлать, он скорее последует примеру своего знакомого Краба.
Этот Краб устроился неплохо: у него по актинии на каждой клешне. Для кого-нибудь это был бы трагический треугольник, по Краб не видит в этом трагедии.
— Я люблю тебя, Краб!
— Я люблю тебя, Краб!
— Мы любим тебя, Краб!
И что же отвечает на это Краб?
Он отвечает одно:
— Занимайтесь-ка своим делом!
А дел у актиний много: они и кормят Краба, и обороняют его от врагов, — словом, выполняют всю мужскую работу. Потому что Краб — настоящий мужчина, а за настоящих мужчин выполняют работу женщины.
И живет Краб, как настоящий мужчина: по актинии на каждой клешне.
— Я люблю тебя, Краб!
— Я люблю тебя, Краб!
— Занимайтесь-ка своим делом!
Рак-Отшельник охотно бы последовал примеру Краба, но у него не было таких клешней, чтоб на каждой удержать по актинии. И он жил отшельником и таскал на себе свою раковину, а больше ничего не таскал.
Но в один прекрасный, очень прекрасный, быть может, самый прекрасный день он встретил актинию Адамсию.
Она приглянулась ему тем, что была одна, как и он, совершенно одна посреди этого общего для них окружения. И Рак сказал ей:
— Вы совершенно одна.
— Да, я одна, — сказала ему Адамсия.
Конечно, она была совсем не то, что Сагартия, но ведь Сагартия была не одна, так что тут уж ничего не поделаешь. Адамсия же была одна, совершенно одна…
— Я тоже совершенно один, — сказал Рак и почему-то добавил: — А дом у меня хороший, надежный дом. И всякой пищи хватает.
Не то чтобы Рак представлял какой-нибудь интерес, но Адамсия посмотрела на него с интересом.
— Как это чудесно, что мы одни, что мы оба одни, и что дом, и все остальное… — сказала Адамсия, и с этого момента, с этого замечательного — ну, во всяком случае, знаменательного момента Рак перестал быть отшельником. Он посадил Адамсию на свою раковину, и так они стали жить.
— Мое сердце было для всех закрыто, — говорила Адамсия, потому что ей была известна история Сагартии и рака Пагуруса. — И как бы долго мне ни пришлось тебя ждать, я бы ждала все равно…
— Потому что ты знала, что я все равно приду, — подхватывал Рак, припоминая ту же историю. — Ты знала, что я иду к тебе, мимо всех на свете актиний я иду к тебе, моей единственной Адамсии…
— Мой единственный Рак-Отшельник!
Сентиментальная сказка превращается в сентиментальную быль и тогда уже вовсе не кажется сентиментальной. Рак-Отшельник любил Адамсию, да, конечно, он любил ее, потому что она охраняла его уют. А она, в свою очередь, любила, ну естественно, любила его, потому что он давал ей и кров и пищу.
В науке это называется симбиоз, то есть сожительство с взаимной выгодой, но Рак и Адамсия были в науках не сильны, и свои отношения они называли любовью.
РАЗМНОЖЕНИЕ ДЕЛЕНИЕМ
Простейшему нетрудно при делении расстаться со своей половиной. А что их держит? Разделились — и разошлись.
Трудности возникают тогда, когда обзаводишься раковиной. Как разделить раковину, чтоб никому не обидно?
Хлопотное дело. Кто пробовал, подтвердит. Раковинная Корненожка подтвердит — она пробовала.
Уж лучше, если не можешь не делиться, не обзаводиться раковиной. Пусть вас ничего не держит: разделились — и разошлись.
Это проще. Кто пробовал, подтвердит.
Амеба подтвердит — она пробовала.
МЕДВЕДЬ КОАЛА
Медведь Коала живет в лесах Австралии. Поговаривают, что его привезли сюда из магазина игрушек, потому что с виду Коала — вылитый плюшевый медведь.
Роста в нем немного — всего полметра, но и этого достаточно, чтобы по всему свету шел о нем разговор. И все медведицы — и серые, и бурые — говорят своим серым и бурым мужьям:
— Посмотрите на Коалу. Берите пример с Коалы. Вот это — муж!
