Жизнь с препятствиями

В известной крыловской басне трудяге псу несладко приходится, а комнатная собачка горя не знает. Одна у нее забота — на задних лапках ходить. Тот, кто ходит на задних лапах, освобождает от работы передние.

Некоторые наши граждане, как палки, вытащенные из колес, любят повспоминать, как они способствовали нашему движению.

В трудное время колесо Фортуны устроилось на должность простого тележного колеса и горько скрипело, что не может устроиться по специальности.

Мы вырубим все оазисы, чтоб они не заслоняли от нас пустынь, которые нам еще предстоит засадить деревьями.

Работа не волк, в лес не уйдет, не надейся!

Великий и могучий

Великий и могучий не всегда правдивый и свободный.

Чтобы придать чему-то новый смысл, необязательно предать старый.

Архаизмы — это слова, забывшие, что и они были когда-то неологизмами.

Слово, которое обобщает все краски земли, самое невыразительное и бесцветное слово.

Повествовательное предложение отличается от других тем, что там, где хочется спрашивать или кричать, оно умеет сохранить спокойную интонацию.

Строгий порядок букв в алфавите обретает смысл лишь тогда, когда его нарушают.

Слово «фашизм» в переводе означает «вязанка хвороста». Поэтому его так легко разжечь.

Умирают на земле имена. Сейчас уже редко встретишь Харлампия — Сияющего Любовью, Калистрата — Прекрасного Воина. А куда девался Павсикакий — Борец со Злом? Есть Акакий — Беззлобный. Есть Иннокентий — Безвредный. А Павсикакия — нет. Либо зло слишком сильное, либо Павсикакии уже не те, что были когда-то.

Никому не известные имена легко уживаются в одном тексте. Известным трудней. Больно видеть, как они, чужие и несовместимые, живут в нем, втайне ненавидя друг друга, но подчиняясь общему смыслу, которому призваны служить. Разве можно спокойно читать вот такую фразу: «Сёстры Наталья Гончарова, в замужестве Пушкина, и Екатерина Гончарова, в замужестве Дантес…»?

В имени Иван вся жизнь Ивана: нива — для работы, вина — для удовольствия, детский наив — в неумении отличить одно от другого и вечная вина по этому поводу.

Худо без добра

Угоночная машина всегда приходит быстрее, чем гоночная.

Среди воров больше профессионалов, чем среди граждан других специальностей, потому что у них большая материальная заинтересованность.

Грабители говорят: «Сегодня мы вынуждены идти на непопулярные меры». Но постепенно их меры становятся популярными.

Закон — это запретный знак, не запрещающий в принципе, а предлагающий ехать в объезд.

Зло любит ревностью.

Ревность — это плод любви добра и зла.

Для иной современной свадьбы нужны не свидетели, а понятые.

— ЗАжили ли раны?

— И раны — эажИлили!

Сытость — диета ума.

Зависть — платоническая корысть.

Делая добро, не оставляй отпечатков пальцев: мало ли чем твое добро может обернуться.

Ох и до чего же трудно искоренить в себе троглодита! Но до чего же просто гордиться тем, что ты троглодит!

Когда космический корабль, выведенный на околоземную орбиту, был угнан на Марс, всем сразу стало ясно, насколько у нас преступность опережает науку.

Организованная преступность — самая организованная в стране.

Из клинической жизни

Здоровье, граждане, это единственное, что нельзя накопить к концу жизни.

Всю жизнь стремишься обрести почву под собой, а обретаешь почву над собой, и это далеко не одно и то же.

Из жизни таблеток. Куда ни ткнешься, каждый норовит тебя проглотить. В здоровом обществе подобного не бывает.

Близорукие дети, дальнозоркие старики… Вообще-то явление объяснимое. Ребенок приближает к себе мир, чтоб получше его рассмотреть, а старик отодвигает от себя: чего там смотреть, и без того ясно.

Когда мы впадаем в детство, это не старость, не болезнь. Это просто попытка начать жизнь сначала.

Не только глухота ведет к немоте, но и немота ведет к глухоте: умеющие молчать, как правило, умеют не слышать.

Говорят, в состоянии клинической смерти некоторые граждане чувствуют себя очень хорошо. Но разве это не естественно после нашей клинической жизни?

Мы так быстро бегаем от инфаркта, что прибегаем к нему с другой стороны.