них отдать предпочтение. Тогда он отбросил оба и придумал новое; «Песня вылетает в трубу». Это название Сорокопуту понравилось, в нем был второй, скрытый смысл. Смущало только слово «вылетает». Почему-то пришло на ум интригующее: «А знаете ли вы?», но Сорокопут вспомнил, что такая рубрика есть в газете «Друг пешехода».
«Неизвестный становится известным» было счастливой находкой. Оно просто и вместе с тем загадочно и, кроме того, содержит в себе приятную игру слов. На этом названии Сорокопут и остановился.
— Как вам сиделось? — спросил Зяблик у Дятла. — Это не очень утомляет?
— Да нет, ничего… Разве так бьют по воротам?!
— И это… все время надо сидеть?
— В основном, да… Ну и пенальти! Сорокопут больше не мог сдерживаться.
— Как вы думаете, эти трубы… кто их сочиняет? Вернее, не сами трубы, а песни, которые поют… То есть, не песни поют, а трубы… Мне это вчера пришло в голову…
Дятел сразу забыл про футбол:
— Расскажите, Сорокопут! Вы так хорошо рассказываете!
— Нет, я не могу рассказать, — спохватился Сорокопут. — Не то, что не могу, я могу, но не рассказать… А рассказать я не могу, даже не просите.
— Ну, хорошо, не рассказывайте, — согласился Дятел. — Вы только скажите — кто? Скажите только, кто сочиняет.
— Сказать я могу, но вам же самим потом будет не интересно. Потом, когда вы будете читать статью.
— Вы написали статью?
— Не то, чтобы статью, — смутился Сорокопут, — а так, большую заметку. Не такую уж большую, скорее маленькую статью. Не особенно маленькую.
Дятел на минуту задумался.
— Знаете, нехорошо печатать статью, не прочитав ее самому герою.
— А удобно ли ему читать? То есть, не ему читать, а мне читать?
— Конечно, какой разговор! Ему это будет приятно. Каждому из нас было бы приятно. Ведь вам было бы приятно, Зяблик?
Зяблик подтвердил.
— Вот давайте и пойдем к нему все вместе. Дятел что-то прикинул в уме. — Завтра же и пойдем.
Все вместе — это значит Зяблик, Дятел и Сорокопут. Вполне приличная компания. Да и как-то веселее втроем, хотя, конечно, идут они не за весельем.
— Что ж, я не возражаю, — согласился Сорокопут. — Вернее, я не возражаю против этого.
Сержант Глухарь и ефрейтор Сплюшка
— Сплюшка! Сплюшка! Да не спи же ты!
Но Сплюшка крепко усыпил свою бдительность.
— Каждый Кулик свое болото хвалит, бормочет он. — Выяснить, что за болото… За Куликом установить наблюдение… Одна Ласточка весны не делает. Все делают, а она одна не делает… Взять Ласточку на заметку…
— Сплюшка, что ты там бормочешь себе под нос?
— Пуганая Ворона куста боится, — бормотал Сплюшка себе под нос. — Похвально, похвально… Передать ее опыт молодежи… Старого Воробья на мякине не проведешь… Заменить мякину…
Откуда у Сплюшки столько информации? Это он у начальства слышал, когда не спал, а теперь во сне выбалтывает.
— Цыплят по осени считают… — выбалтывает Сплюшка. Опять запаздывают. С этим делом надо раньше кончать. Соловья баснями не кормят. Надо бы ничем не кормить… — Сплюшка помолчал и вдруг заговорил вкрадчиво-доверительно: — Чижик-пыжик, где ты был? Молчишь? Тогда мы поговорим в другом месте.
— Отставить Чижика! Отставить спать! — прозвучала команда.
Сплюшка сразу просыпается.
— С чего ты взял, что я сплю? Вот фантазия!
— Как? Не слышу! Говори в аппарат!
— Фантазия! Фантазия! — кричит Сплюшка Глухарю в аппарат. Но аппарат старый, он улавливает только слова начальства. — Передаю по буквам: Филин Активизирует Наблюдение Тетеревом Аист Заподозрил Измене Ястреба. Фан-та-зи-я, понял?
— Чего ты кричишь? Я не глухой.
Хорошо сидеть вот так, в позиции «вольно», и разговаривать не по службе, а по душе. Если грустно, сказать, что грустно, если страшно, сказать, что страшно. Можно и просто о жизни поговорить — что вот, дескать, какая жизнь, она, дескать, такая…
— А я, ты знаешь, люблю это дело, блаженно потянулся Глухарь. — Задуматься о жизни… Что там будет лет через сто…
— Романтик ты.
— Чего? Ближе к аппарату!
— Передаю по буквам: Рябчик Обнаружил Малиновку Активизировать Наблюдение Ткачом И Коноплянкой. Романтик, понимаешь?
— Романтик. Чего тут не понимать?.. Послушай, Сплюшка, мне Сорокопут рассказывал, что в шахматах, ну на этой, доске, шестьдесят четыре клетки. А? Что ты скажешь?
— Ничего, подходяще.
— Он, Сорокопут, в шахматах разбирается. Сам, говорит, считал. На каждую фигуру по две клетки.
— Да… — сказал Сплюшка и разъяснил: — Действия Активизированы.
— Через сто лет… Может, и у нас так будет, — размечтался Глухарь. — Две клетки на душу населения. Сиди — не хочу.
— Через сто лет нас не будет.[8]
— Ну да! И Филина не будет? Как же это без Филина? А кто будет команду давать? Насчет команды ты не подумал?
Сплюшка обо всем подумал. Даже о том, что когда-нибудь кончится и его, Сплюшкина жизнь, и то, что наступит за ней, навсегда усыпит его бдительность.
— Сплюшка! Сплюшка! Опять уснул… Сплюшка, ты все же ответь: кто тогда будет давать команду?
И тут, как опровержение всех фантазий и философий, прозвучала команда: Встать! Смирно!
Дятел и Соловей
На первый взгляд появление Филина перед Сплюшкой и Глухарем никак не было связано с появлением Зяблика перед Трясогузкой. На самом же деле оба эти события, как и все в жизни, имели между собой глубокую связь.
Снова обретя своего Зяблика, Трясогузка уже не отступала от него ни на шаг (как известно, отступать было не в ее правилах). И так, вчетвером, в компании с Дятлом и Сорокопутом они прибыли к Соловью.
Соловей почему-то не обрадовался визиту. Он посмотрел на Трясогузку как-то странно и даже не
