Без России я восьмого сентября запрятался бы от всех, как больная собака.
Теперь это общеизвестно: многие солдаты и офицеры альпийских войск — из тех, что прошли дорогами войны, из тех, что узнали русских и достаточно нагляделись на гитлеровцев, повторяю, многие из них стали командирами партизанских отрядов. Эти люди видели, как вы били нацистов. Они прекрасно изучили немецкую тактику с ее приматом упрямства и недооценкой противника.
И вполне понятно, что именно такие люди уже перестали смотреть на военных в мундирах вермахта как на «знатоков войны». В «Восточном походе» такие люди волей-неволей научились уважать русское, советское, а заодно ликвидировали и свое чувство «военной второсортности» и преклонения перед «белокурой бестией — образцовым солдатом XX века», выскочившим на поля Европы из гитлеровского рейха.
Возле селения Бовес нашей провинции произошло одно из первых столкновений с немцами. Осведомители сообщили им о «партизанских настроениях» жителей. А кроме того, в этом районе разрозненные группы солдат-альпийцев неожиданно потревожили немецкий гарнизон. Придя в себя, гитлеровцы обрушили свою ярость на беззащитных жителей Бовеса — предали огню сорок четыре дома, сожгли живьем тридцать два человека, в том числе приходского священника.
Командовал этим полком Иоахим Пейпер. Уже в наши дни мы установили его военную родословную. Он был в России и натворил там немало черных дел. Он живет сейчас в Штутгарте. Мы потребовали привлечь его к ответу как военного преступника, но суд в ФРГ его оправдал.
После разговора с Ревелли, еще в Италии и потом в Москве, я искал материалы, объективно документирующие или расширяющие его рассказ. Кое-что из найденного вошло в мои комментарии, многое осталось, как говорится, про запас. Но вот подробности первого столкновения с немецкими оккупантами мне бы хотелось включить в рассказ Ревелли. Ведь Бовес расположен рядышком с Кунео. Вот что там произошло, по свидетельству публициста Гвидо Джероза, напечатанному в миланской «Эпок».
Кунео был занят 11 сентября отрядом из 500 эсэсовцев под командой майора Пейпера. Помимо хорошо усвоенного духа расового превосходства, люди Пейпера к тому же специально настроены против этих «голодранцев», этих «предателей» — итальянцев. В первом же вывешенном для обзора приказе объявлено намерение «преподать суровый урок мятежникам». Почему, однако, объектом избрано именно селение Бовес? Осведомители майора донесли, что там скрывается несколько десятков итальянских военнослужащих — хотят уйти к партизанам.
Днем 18 сентября немцы сгоняют жителей на центральную площадь. Пейпер угрожающе заявляет: «Если вы не хотите, чтобы мы расстреляли всех мужчин селения, отправляйтесь в горы и сообщите мятежникам: им дается 48 часов для того, чтоб сложить оружие, — в этом случае их отпустят на свободу». Несколько гонцов тут же пускаются в путь, но все возвращаются с одним и тем же ответом: «Мы предпочтем смерть плену».
На следующий день в Бовес странным образом приезжают два эсэсовца на легковой машине. Что это, поиски предлога? Да и нужен ли специальный предлог? Как бы то ни было, двое немцев пугливо озираются но сторонам. Они хотели бы уехать, но, как назло, не заводится мотор.
В этот момент появляется грузовик с партизанами в кузове и пулеметом на крыше кабины. Партизаны приехали пополнить припасы. Никто не стреляет. Немцы даже не пытаются сопротивляться. Их забирают и увозят в горы. Жители с улыбками наблюдают за этой сценой, некоторые смеются, аплодируют. В 12.30 на деревню, как коршун, обрушивается майор Пейпер во главе колонны СС.
В муниципалитете нет ни души: все бежали в горы. От имени населения в переговоры с немцами вступают приходский священник Бернарди и местный промышленник Вассало. «Вы должны немедленно отправиться наверх, — приказывает им эсэсовец, — и привезти моих людей. Горе вам, если вы вернетесь без них». Священник пристально смотрит ему в глаза: «Ну, а если мы привезем их, вы пощадите деревню?» Немец дает честное слово солдата. Через 40 минут Бернарди возвращается в Бовес с обоими эсэсовцами. Тогда Пейпер приказывает: «Сжечь селение!»
Над домами вздымаются первые клубы дыма. Автоматные очереди перекрывают пронзительный женский крик: «Они убивают всех! Они расстреливают всех подряд!» Множество убитых, десятки сожженных домов, весь скот, сгоревший или задохнувшийся в хлевах, уничтоженный урожай — таков итог расправы в Бовесе, учиненной через одиннадцать дней после того, как 8 сентября в Лиссабоне Италия подписала акт о капитуляции. Гитлеровцы расправились с итальянцами — недавними союзниками — теми же методами, какие они «отработали» в СССР.
Но в тот самый день, когда эсэсовцы предают пламени Бовес, они терпят и первое поражение. Партизаны останавливают немецкую колонну, направившуюся в горы. Головной броневик немцев подбит на мосту снарядом из 75-миллиметровой пушки — единственным снарядом, который был у повстанцев. Под градом ручных гранат немцы отступают. Их заставили отступить.
После захода солнца партизаны спускаются в долину. Уцелевшие жители рассказывают о трагедии. Партизаны докладывают, как разворачивался бой, обещают отомстить за погибших.
Эта встреча важна уже потому, что население, быть может, впервые понимает, что такое Сопротивление. Вплоть до вчерашнего дня эти самые крестьяне, люди серьезные и но очень общительные, смотрели на партизан недоверчиво. Они думали, как и многие другие в Италии, что лучше не заниматься политикой, ибо «политика — это грязное дело». Теперь они думают иначе. Кровь, трупы, автоматы майора Пейпера убедили их: надо заниматься политикой...
Партизаны празднуют рождество, атакуя немцев. Бойцы из провинции Кунео, те самые, из Бовеса, нападают на немецкий аэродром в Мондовии и взрывают несколько танков в Каральо.
— Я вспоминал зверства гитлеровцев в России, — говорит Ревелли. — Они не хотят оставить нас в покое. Боже мой, мы заплатили дорогую цену за грехи фашизма, за наш союз с Гитлером, за грехи итальянцев. Да, за грехи итальянцев в Абиссинии, Албании, Греции, России. Не будем говорить о военной клике, о тщеславных попугаях в генеральских мундирах, карьеристах, преступниках. Эти всегда выходят сухими из воды. Я говорю о воинских низах, об армии бедняков, какую я знал. Они платили за все кровью. Мы сражались за неправое дело, и многие, очень многие знали это. Наши солдаты умирали отважно. Воевали без оружия, без тыла. Гитлеровцы смотрели на нас как на собак. Баста! В нашем отряде мы сказали себе: «Мы хотим отомстить за тех, кто погиб в России. Наша клятва: за каждого итальянца, павшего на Востоке, прикончим десяток гитлеровцев».
Когда думаю о них, все кипит у меня внутри. «Проклятые выродки! — кричу я им мысленно. — Мы вас хорошо поняли, особенно в дни январского исхода. Высокомерные свиньи, вы плевали в лицо тем, кто пробивал для вас дорогу, вы бросали в снег наших раненых, желая поудобнее разместиться в избах, вы лупили до смерти итальянцев, тех, кто не умел кричать громче вас, а тех, кто вам возражал, вы убивали и явно и тайно. Еще в далеком октябре на станции Ясиноватая, увидев ваш разгул, я впервые ощутил ненависть к вам, понял, что не могу, не хочу сражаться за вас. Я вдруг пожалел, что русские — наши противники, а не вы, нацисты. С каким чувством справедливости я бы взял вас на мушку, вас, навязанных нам в союзники!» Тогда я устыдился и даже убоялся этих мыслей. Теперь это — мое твердое убеждение. Оно навсегда вошло в мое сердце.
Я нашел свой путь. Его указал мне мой горький опыт в русских снегах.
Мне опять придется перебить Ревелли. До сих пор он рассказывал щедро. Но как только речь зашла о его личном участии в партизанских боях, он сказал по-военному: «Такие оценки — дело командования ».
Пришлось мне уже после нашей встречи обратиться к итальянским источникам. И вот что я узнал. В августе 1944-го немецкое командование решило во что бы то ни стало восстановить свой контроль над горными долинами Пьемонта — там проходили их коммуникации с Францией. Система партизанских укреплений вокруг ключевой позиции — холма Сестрьере — рухнула. Гитлеровцы приготовились к победному маршу, но внезапно встретили сопротивление подвижных партизанских групп на перевале Колле делла Маддалена.
Итальянские историки рассматривают действия на этом рубеже как одно из самых важных военных событий в ходе всего движения Сопротивления. В документированном описании этого сражения сказано: две
