или ветеринара?
Со здоровьем проблем не было. Разве что однажды, высосав литруху европейской молочной смеси, Миня чуточку помаялся животом, но обошлось – пронесло во всех смыслах. Так что вопрос «кого звать, если захворает» пока, слава Богу, не стоял. Но тут же возникла новая пугающая проблема: фантастически раннее развитие ребенка. В полтора месяца от роду Миня встал на ножки. Пасифая оставила его на несколько минут одного, а когда вернулась, он стоял в кроватке, держась за перильца, и весело гыкал прямо в лицо потрясенной матери. Через неделю он уже топал по полу, круша на своем пути все, что плохо стояло. Весил он к тому времени два пуда без малого.
В три месяца Миня заговорил, и сразу же обнаружил изрядный запас слов: мама, Пася, дай, теленочек, Миня-мальчик и Аря – так он называл свою любимицу сестру Ариадну. Отца он видел редко, поэтому имя тот получил последним из домочадцев – папа Ми. Минос Европович был растроган. В нем нежданно-негаданно проснулись отцовские чувства, да что там проснулись – взыграли. Он стал приезжать домой, пока ребенок еще не спал, и, даже не отужинав, принимался возиться с сынишкой, играл с ним, рассказывал на ночь сказку. Пасифая порой даже ревновала к отцу своего ненаглядного Минечку.
А Миня и в самом деле стал в семье ненаглядным – не могли наглядеться на него, надышаться на своего домашнего божка. Так бывает, когда ребенок серьезно болен, но Миня рос здоровяком, упитанным бутусом, ненасытным обжорой, который набирал по семьсот грамм в неделю. Да и забыли, казалось, домашние о его необычности, язык не поворачивается сказать – уродстве. Если в первые недели Пасифая, назвав его теленочком, тут же спохватывалась и хваталась за сердце, то теперь она весело и беззаботно декламировала Мине «идет бычок качается, вздыхает на ходу…». Ариадна играла ему на баяне, а он хлопал в ладоши и смешно, еще не выговаривая «р», напевал «я игаю на гамошке у похожих на виду…»; гимнастка Федра учила его делать стойку, поначалу у него ничего не выходило, и он с хохотом кувыркался на ковре через голову, что получилось у него с первого показа. В общем, это было счастье, которое обычно приносит в дом поздний ребенок. Как тут не вспомнить другую часть мудрой максимы Льва Николаевича – о схожести всех счастливых семей…
Самая малость немного омрачала семейное счастье. Ребенок развивался так стремительно, что мать с отцом, сестры не успевали как следует нарадоваться каждой стадией его роста. Еще вчера пачкал пеленки, а сегодня сидит на горшке с книжкой в пухлых ручонках. Чтобы ничего не пропустить, его фотографировали чуть ли не по два раза на день. Вот он жадно вылизывает тарелку – вся мордочка в манной каше, даже черненький носик стал белым. Вот он на трехколесном велосипеде – крутит педали крепкими ножками, лобастая головка упрямо склонилась к рулю, хорошо заметны уже проклюнувшиеся рожки…
Была у Зевовых забота и посерьезней. Я бы назвал ее проблемой информационной безопасности.
В городе, естественно, знали о прибавлении в семействе Миноса Европовича. Потом заговорили о том, что ребеночек неудачный, больной, поэтому его никому и не показывают, даже в детской консультации. Сердобольные крытчане главе администрации посочувствовали и вскоре потеряли интерес к теме. А приближенные сослуживцы и друзья Миноса при всех попытках что-то у него выведать натыкались на глухую стену и попытки прекратили. Конечно, слушки, шепотки остались, но тему считали закрытой. Теперь Зевовым предстояло закрыть все возможные каналы информационных утечек.
На домработницу, которая служила в семье больше десяти лет, можно было положиться. А все детские прививки Мине сделал педиатр из той самой лондонской клиники, консультанты которой поставили ребенку редкий диагноз. В Hospital Chelsea & Westminster умели хранить врачебную тайну.
По распоряжению Миноса Европовича обширный участок, на котором стоял его дом, был обнесен высоким железобетонным забором из оставшихся от рынка плит. А для пущей безопасности внутри участка огородили, тоже плитами, большую площадку для игр и прогулок Мини. Некоторое время спустя там, вдали от чужих глаз, построили еще и бассейн, чтобы ребенку было где плескаться и плавать.
В общем, все было продумано и сделано как надо, путем. На ближайший год-другой страшная семейная тайна Зевовых была надежно защищена.
Крытский рынок освятили при большом стечении народа. Осторожный, ставший с годами богобоязненным Минос Европович настоял на участии в таинстве представителей трех основных конфессий. Так, на всякий случай. Православный батюшка был местный, а муллу и раввина пришлось привезти из области. Все прошло чинно и благостно. А официально открыл новый объект городской инфраструктуры специально приехавший на торжество губернатор. Он разрезал ленточку перед главным входом и аккуратно вырезал из нее несколько кусочков. Один тут же спрятал в нагрудный карман – на память, остальные раздал: Миносу, Дедалову, прокурору, начальнику райотдела милиции и другим VIP- персонам. И многочисленные гости хлынули под увенчанные атриумом железобетонные своды.
Фуршет был накрыт в центральном торговом зале. Тут уж расстарались заранее приехавшие из своих теплых краев, проплатившие на полгода вперед места на рынке торговые гости. Стол ломился от яств и напитков. Подымались тосты за рыночную экономику, за московское и областное руководство, за славные традиции древнего Крытска, за замечательного архитектора Дедалова, за главу администрации и его супругу. Пасифае пришлось присутствовать на торжестве, иначе ее бы неверно поняли, так что Минечку она впервые оставила на домработницу. Но все обошлось.
Когда торжества закончились, администрация рынка еще долго разыскивала заблудившихся в бесчисленных помещениях, по большей части неизвестно как попавших на фуршет местных любителей халявы. А на следующее утро торговцы разложили свой товар, и пошли первые покупатели.
Зевов и Дедалов – стопроцентные владельцы (тут уж они позаботились, чтобы и в помине не было никаких миноритариев) зарегистрированной на Крите компании Hermes Ltd, которой принадлежал Крытский крытый рынок, – просто не ожидали такого феерического успеха. Автостоянка перед железобетонной громадой была забита легковыми автомобилями, грузовиками и фурами с номерами не только крытскими, но и других регионов, включая южные республики. Должно быть, и впрямь пересекались в Крытске какие-то еще не познанные современной наукой геомагнитные поля, которые издревле втягивали и по сей день продолжают втягивать сюда торговый люд со всех сторон света.
Разгрузка-погрузка товаров шла круглые сутки, ночью – в свете мощных прожекторов. Круглые же сутки работала восставшая из пепла чебуречная «Баку», славу о которой разносили по России и Европе лихие дальнобойщики, а в ресторане Knoss (итальянская, греческая, кавказская и японская кухня) чинно закусывали, а порой шумно обмывали сделки, оставляя официантам щедрые чаевые, солидные господа в добротных костюмах. И товары были отменного качества. Яркие пирамиды овощей-фруктов, дочиста вымытых, аж сверкающих. Парное мясо всех убиваемых людьми животных и птиц. Все вылавливаемые из прудовых, речных и океанических глубин рыбы, раки, креветки, крабы и всякие прочие морские гады. Несметное число сыров. А вина! А промтовары! От воздушных бюстгальтеров до стиральных машин, от презервативов в гигантском ассортименте, что твой Париж, до газонокосилок и домашних кинотеатров…
Здесь можно было найти все нужное человеку для комфортной, сытой, счастливой жизни. В общем, легче пересчитать то, чего не было на Крытском крытом рынке. Не было мороженой картошки в комьях земли, не было ржавых запрошлогодних семенных огурцов, не было протухших костей, на которые позарится редкая собака. Не было черных от моторной грязи поношенных жигулевских распредвалов. Вот вроде бы и все, чего не было.
Да, мы чуть не забыли самого главного: не было ностальгических бабок в черных бархатных кацавейках, не было плюющихся семечками полупьяных небритых мужиков. А была чистота, и был порядок.
Чистоту поддерживали уборщики и уборщицы из местных – вот вам и дополнительные рабочие места для города, а вы говорите… А за порядком смотрели пацаны Эгея Тесеева. Об этом с ним лично договаривался Дедалов, а, договорившись, предоставил отдельную комнату с телефоном, диваном, письменным столом и сейфом. Так сказать, штаб охраны общественного порядка. Поскольку рынок стал главным городским объектом для охранного предприятия Эгея, он приспособил эту комнату под свой рабочий кабинет – здесь принимал бабло от своих пацанов, здесь же, благо был сейф, выплачивал премиальные ментам, а когда нужно было решить по понятиям тот или иной возникший вопрос, звонил отсюда в горотдел милиции или Дедалову. Здесь же, на диване, и отдыхал. Трехразовое питание ему приносили из ресторана прямо в кабинет, а пацаны столовались в чебуречной, разумеется, за счет заведения. Такая была договоренность с рыночным общепитом.
Тут автор считает необходимым принести свои извинения основной массе читателей, для которой все
