<Егор><Настя> Нежное? Гладенькое?.. Загорелое?!!!.. М-м-м!..
<Настя><Егор> Я расстегиваю правую бретельку своего легкого платьишка и оголяю второе загорелое, нежное, гладенькое плечико…
<Егор><Настя> Еще! Еще! Еше!
<Настя><Егор> Я медленно-медленно тяну платьишко вниз… Медленно-медленно. Еще ниже… Эй! Перестань распускать руки и лапать меня, славный богатырь! Имей терпение!
<ЕгорХНастя> Я нечаянно! Я уже стукнул себя по рукам. Получите, недостойные, за то, что посмели прикоснуться к Богине! Все! Можешь продолжать, я уже держу себя в руках!
<Настя><Егор> Интересно, какую часть себя ты держишь в руках?
<Егор><Настя> Самую ненасытную!..
<НастяХЕгор> Bay!!!
<Егор><Настя> Голову! Мою многострадальную головушку, которая готова биться об стенку при виде тебя, такой недоступной…
<Настя><Егор> А-а-а! Я не могу сопротивляться напору нетерпеливого рыцаря! Прощай, мое невинное детство!
<ЕгорХНастя> Моя рука скользит по твоей обнаженной ножке, все выше и выше…
<Настя><Егор> О мой герой! Я вся дрожу!
<Егор><Настя> Она соскальзывает на внутреннюю часть бедра…
Телефонный звонок хлестнул по ушам, словно удар хлыста. Егор вздрогнул и разом вывалился из виртуальной реальности. Где я? Что случилось? Егор недоуменно заморгал. Перед глазами мерцает экран монитора. Видение полуобнаженной девушки, мягкая прохлада кожи под руками, влажные, приоткрытые губы — все исчезло и растворилось. Егор был уже здесь, в грешном мире.
— Егора! Егор Светлов там? — донесся из-за перегородки голос Сбруева.
Егор ругнулся: не дают спокойно посидеть. Он вышел из-за перегородки и взял трубку:
— Да! Слушаю! Что опять не так?.. Да!.. Хорошо!
Егор грохнул трубку на место, телефон жалобно звякнул. Закон подлости! На самом интересном месте! Тяжело вздохнул, опять нужно бежать в цех и разбираться с чужими глупостями.
Егор вышел из корпуса и огляделся. Лето в самом разгаре, июль на дворе. Солнце радостно сияет на небесах. Ветерок играет листиками на деревьях, на клумбах весело горят маячки цветочков.
Как не вовремя цеховые влезли! Представляю, как гневается сейчас Настя! «Где ты, мой герой?.. На кого ты меня покинул?.. Ну че? Куда делся, блин? Ну и ладно!.. Не больно и хотелось! Поговорю лучше с Графом!..»
Внутри обожгло. Глубоко в груди зародилось и потекло, словно расплавленное олово, чувство ревности. Он идет по совершенно пустяковому делу, которое никому не нужно, а Настя сейчас развлекается с Графом…
Тут же представил, как он стреляется с Графом на дуэли. Настька стоит рядом, утирая слезы белым платочком. Граф медленно поднимает пистолет. Бабах! Пуля свистит рядом с ухом. Чуть-чуть — и снесла бы голову. Настя всхлипывает от страха и падает в обморок. Егор усмехается и медленно поднимает пистолет…
— Едрить твою деда медного бога душу мать! — Визг тормозов, жужжание мотора — и маленький кар, вильнув задом, исчезает за поворотом. Опять замечтался и не заметил подкравшийся электрокар. Клаксонов у этих маленьких электромобильчиков нет, зато есть горластые водители.
Запоздало выругавшись, Егор потопал дальше.
До обеда Егор просидел в цехе. Еще в советские времена на заводе сложилась довольно странная система ведения дел. Работу, прежде чем попробовать выполнить самим, пытались спихнуть на другие службы. Для этого писали кляузные бумаги на имя директора. Директор Сивушин Анатолий Петрович разбираться с кляузами не любил, зато любил наказывать. Поэтому максимум рабочего времени Егор занимался не конструкторской деятельностью, а написанием объяснительных и встречных кляуз. Поскольку директор на заводе не менялся еще со старых коммунистических времен, то и правил он по-старому. Так и жили.
Выйдя из цеха, Егор глянул на часы. Через десять минут обед — нет смысла возвращаться. Он потопал в сторону столовой.
Столовая располагалась у самой проходной — серенькое четырехэтажное здание. На первом этаже гардероб и подсобные помещения, на втором почему-то заводской музей. На третьем находилась собственно столовая, а на четвертом VIP-зал для высшего начальства. Последнее обстоятельство очень радовало рядовых работников завода. Начальству на целый пролет выше ползать — мелочь, а приятно!
Егор поднялся на третий этаж, прошел по просторному помещению, заставленному столами. С некоторых пор зал разделяла декоративная перегородка. Знающие люди говорили, что за ней хитрая администрация прячется от налогов. Дескать, дешевле платить за два маленьких зала, чем за один большой.
Стоя в очереди, Егор оглядел зал. Тут же увидел высокого, стройного Графа! В миру Петр Иванович Графинов. И хотя он был ровесник Егора, отчего-то тянуло называть его по имени-отчеству. И не потому, что выглядит старо. А потому, что выглядит безупречно.
Как всегда, в строгом черном костюме, белой рубашке и при галстуке. Как всегда, самоуверенное до наглости выражение лица. В глазах высокомерная ленца. Несмотря на молодость, занимает немаленькую должность в заводоуправлении. Хотя все это благодаря папаше, тот у него замдиректора.
Граф шагал, аккуратно неся поднос. Что бы он ни делал, все выходило аккуратно и правильно. Его брюки всегда выглажены, туфли до блеска начищены, рубашка ослепительно белая и чистая. Волосы всегда уложены. Все движения выверены. Одно слово — Граф.
Граф прошел рядом, скользнул по Егору рассеянным взглядом, кивнул небрежно. Егор ответил неприязненным взглядом. Графа не любил. За его непрошибаемую безупречность, за его аристократичные манеры, за его умелое обращение с девушками. Когда Граф появлялся в обществе, все девушки сразу уставлялись на него. Среди девушек, смотрящих на Графа, была и его Настя. Именно поэтому он и не любил Графа. Она неизменно комментировала: ах какой красавчик, ах какой стильный, ах какой безупречный. А Егору в это время хотелось подойти к Графу, сбить его с ног и долго валять в грязи…
Насупившись, Егор хотел отвернуться, но тут появился еще один персонаж. Улыбаясь и качая бедрами, к Графу направлялась девушка. Словно солнышко спустилось с неба и катилось по столовой. Все мужчины, как по команде, раскрывали рты, прилипали глазами к какой-нибудь части тела этого солнышка и никак не могли отлипнуть. Действовало это солнышко и на слабую половину человечества. Вот только чувства там были все больше злобные и завистливые.
Алла Волкова — еще одно совершенство. Фекла шутил: когда Алла и Граф собираются вместе, так и хочется подойти и нагадить. Потому как оба были слишком совершенными. Алла к тому же умела подчеркнуть свою красоту, подать себя. Никто ни разу не видел ее в чем-то, хоть отдаленно похожем на то, что носили все остальные заводские девушки. Она неизменно была в чем-то шокирующем, неповторимом и ярком. И тратила немалые средства на свою красоту. Солярии, тренажеры, дорогая косметика… У нее были роскошные волосы, которые водопадом струились по плечам. Неизвестно, какими шампунями-бальзамами она их ублажала, но даже завистницы не могли отрицать, что с такими потрясающими волосами хоть сейчас рекламировать шампуни.
Аллу Егор не любил едва ли не больше Графа. Ибо, так же как и все, не мог оторвать от нее взгляда. Егор не мог себе этого простить. Даже когда Настя была рядом, стоило Алле пройти мимо — и Настю разом выдувало из головы. Он с трудом сдерживался, чтобы не повернуть голову вслед Алле.
Алла присела за столик Графа. Тот что-то сказал, Алла рассмеялась.
Настроение, уже подпорченное в цехе, окончательно упало. Егор трусливо нырнул за перегородку раздачи, и она скрыла от него безупречную спину Аллы. Как ни пытался, не мог оторвать глаз.
Наконец он заполнил поднос и подошел к кассе. Кассирша, молодая девушка, шустро отстучала заказ, Егор расплатился. Он взял поднос, отошел от кассы и оглядел зал. Куда же сесть? Опять наткнулся на Графа с Аллой и поморщился. Уж точно подальше от этой парочки. Надо спрятаться от них за перегородкой. Зря, что ли, ее городили.
Только зашел за перегородку, обжегся о пылающую шевелюру. Тут же в уши ворвался звонкий,
