— Не могу знать, ваше преосвященство.
— А вот слушай да памятуй. Обо всем этом надобно в Синод отписать. И незамедлительно! Как-то раз после литургии пожаловал его превосходительство ко мне. Ну, испили наливочек, закусили, и, когда все протчие разошлись, губернатор остался у меня один и стал изъясняться в удивлении своем, что толико маловажное происшествие так увеличено. Из комара, говорит, вола сделали. Это девка-то в архимандричьих покоях — комар!
— Да-а-с! — многозначительно протянул секретарь.
— А ты не дакай, а слушай дальше! Спустя несколько времени, уж не помню — на второй или на третий день рождества христова, приглашает меня губернатор к себе. Пообедаем, мол, и между тем посоветуемся, как это дело к концу привести тихим образом и тем бесславье от города отвести. Ну взял я с собой игумена Лаврентия и поехал. Приезжаем к его превосходительству, а там уже бывший уголовной палаты председатель, нынешний вице-губернатор Рязанов и губернский прокурор. А спустя известное время и архимандрит Иакинф пожаловал. Поговорили за столом о том о сем и приступили к делу, для коего собрались.
И что бы ты думал? Заводит губернатор речь о том, чтобы отец архимандрит простил семинаристов, а сих бы склонить — дабы от показаний своих относительно девки отреклись и подали бы в уголовную палату мировую за общим рукоприкладством. А отец архимандрит тут как тут: сие, говорит, согласно с наклонностию моего сердца. В причиненном мне беспокойствии и оскорблении я, мол, простить учеников готов, ежели только может тем облегчиться судьба их. Нет, какова бестия?
— Да-а!
— Но тут, помнится, игумен Лаврентий возразил, что уговаривать семинаристов крайне неудобно и опасно, да и противу закону. А прокурор в ответ — противности закону, дескать, нет. Ибо-де в судах первые допросы яко необстоятельные, не очень-то уважаются, да, может, иной и то наговорил, чего сам не разумел, будучи в страхе, и что было-де ему внушаемо. А ежели, говорит, допрашивать их пообстоятельнее, да по вашему увещеванию архипастырскому, так запросто могут они и переменить. А тут и ректор опять встрял: семинаристы-де на то не соглашаются, может быть опасаясь гнева его преосвященства. Ишь ведь, бестия, что удумал! Чтобы я, преосвященный, давление на мальчиков оказал!
— И как изворотливо, ваше преосвященство, все-то чужими руками-с!
— Да только не на того напал! Мой ответ был таков: ученики не имеют причины меня, яко архипастыря своего, опасаться. Однако ваше, говорю, дело, отец архимандрит, вам и следует старание иметь. А что до меня, то и я желал бы, чтобы сие тягостное дело покончить сколь возможно легче. На том и расстались.
— Да-с, ловко все было затеяно!
— А спустя несколько времени, в один день, уж не вспомню в какой, приглашает меня отец архимандрит к себе в монастырь и угощает со всею приветливостью. И между тем представляет мне катехизис своего сочинения с тем, чтобы напечатать под моим именем.
— Задобрить вас, ваше преосвященство, надумал. Все как по нотам разыграно-с!
— Только я от чести сей уклонился. А сорвалось, так он, вишь, жалобу в Синод настрочил. Защиты, видите ли, в архипастыре своем не имеет!
Секретарь заметил, как напрягся и задрожал мускул на левой щеке преосвященного. Это было верным признаком назревающего гнева. Старик побагровел и с такой силой швырнул вдруг синодальный указ, что тот отлетел в угол.
— Осмелюсь доложить, ваше преосвященство, это еще не все, — сказал секретарь, поднимая и разглаживая бумагу и вместе с тем не решаясь подойти поближе. — Указ предписывает также донести о взятой под стражу девке.
Вениамин развел руками и с грохотом опустил их на стол:
— Час от часу не легче! Легко сказать: донести! Да я, я и сам дорого б дал, чтобы узнать, куда эта проклятущая девка запропастилась. Вот уж воистину как в воду канула! А без нее все обвинения противу архимандрита будто на песке построены.
— Но, ваше преосвященство, семинаристы в один голос показывают, что якобы прибывший с архимандритом из Казани келейник Андриан Иванов никакой и не келейник, а та самая девка и есть, и зовут его будто не Андриан, а Наталья.
— 'Показывают, показывают'! А вот архимандрит объявляет сие злонамеренной и оскорбительной для его сана и достоинства нелепостью и решительно отвергает. Вот тут-то бы и допросить с пристрастием саму девку, яко улику главную! Очную ставку с семинаристами ей учинить.
Мысль об исчезнувшей девке давно не давала Вениамину покоя. Чего только не делал он: и губернатору писал — и военному, и гражданскому. Предписано было о сыске ее во все части города и описание примет сообщено куда следует. Однако сколько с той поры воды в Ангаре утекло, а девка и поныне в нетях!
— В бегах! Вот тебе и весь сказ — в бегах! Вот к чему может привести попустительство светских властей. Ну а где же допросы служителей архимандричьих?
— О препровождении их для допросов в палату уголовного суда отцу архимандриту по вашему повелению из консистории два указа направлено.
— Ну и что же?
— На первый указ, ваше преосвященство, отец архимандрит вовсе не соблаговолил ответить. А на второй отозвался, что не может их препроводить, ибо отправил на монастырские работы за Море {Море — Байкал (сибирск.).}, да и полагает ненужным, поелику он есть особа духовная, не зависящая от светского правительства. Вениамин был взбешен:
— Ах пройдоха! Ах крючкотвор! Ну и хитер же бестия!
— Да и палата тоже хороша, — сказал секретарь, подлаживаясь под настроение архиерея. — На все наши обращения только и получаешь, что ответы о новых и новых задержках и безурядицах. То надворная советница Хлебникова, у коей та девка квартиру имела, сообщает, что явиться на допрос не может по болезни; то другая, Ногина, отзывается, что девка та ушла в лес по ягоды и не воротилась, а в какое точно место, о том не сказывала, и она не знает; то квартальный надзиратель Колычев якобы отлучиться не может и просит прислать ему вопросные пункты. Ежели они и впредь будут так поспешать, им и до второго пришествия дела сего не расследовать.
— Да, да. Похоже, что палата умышленно его маринует. Повелеваю возобновить допросы и провести следствие непосредственно в консистории.
— Не замедлю исполнить, ваше преосвященство. Да, так-то дело куда быстрее подвигаться будет!
— Всех допросить заново, всех без изъятия! Всех послушников и служителей архимандрита — и штатных, и наемных! Не то что из-за Моря, со дна морского достать! И всю монастырскую братию! А отцу архимандриту учинить в консистории новые вопросные пункты, коими уличить его в противуречьях и лукавстве. Во всех подробностях спросить и об облыжно показываемом келейнике Андриане, и о девке. Все на чистую воду вывесть!
— Не замедлю исполнить, ваше преосвященство, не замедлю исполнить! — повторял секретарь, отодвигаясь подальше от разгневанного владыки.
III
Иакинф вернулся с пирушки у полковника Лебедева под утро. Как всегда, у того было шумно и весело. Играли в карты и пили, пили много, по-сибирски. Теперь можно было наконец забыться тяжелым сном. Да уж лучше пьяный сон, нежели трезвая бессонница. И пусть уж лучше с похмелья трещит голова, чем от тяжелых, неотвязных дум.
Но что это? На столе пакет из консистории.
Иакинф содрал сургучные печати и разорвал конверт.
Должно быть, все те же запросы, которые он получал из консистории уже не раз, но так и не удостоил ответом. Иакинф зажег свечи в шандалах, присел к столу и придвинул к себе пакет. Ну конечно, так и есть — 'Вопросные пункты, учиненные в Иркутской Консистории Вознесенского монастыря Настоятелю,
