путь. И вот уже родное село, и родное имение, и дом с дымком над крышей остались позади. Они договорились после заезда домой встретиться в Казани… А там и Пермь, и Кунгур, и Барабинская степь, и Томск, и долгая дорога до Охотска.
Еще раз должны напомнить, что с конца XVIII века и до середины XIX существовала Русская Америка. Это была удивительно заманчивая сторона, куда отваживались отправиться самые рисковые. Как известно, в середине прошлого века, а именно в 1867 году, Русская Америка была продана царем Александром II Соединенным Штатам Америки. И продана-то за бесценок: всего за 7,5 млн долларов, то есть менее чем за 11 млн рублей. Но все-таки она была, Русская Америка, где строились русские поселения, форты, где звучали русские песни и где становилась та жизнь, о которой можно было сказать пушкинскими словами о Лукоморье: «Там русский дух, там Русью пахнет!» Да и говорили это, пусть и не пушкинскими, но своими словами. Сам правитель Русской Америки Александр Андреевич Баранов (он был вторым после знаменитого Григория Ивановича Шелихова) сочинил песню «Ум российский промыслы затеял». Эту песню, конечно, знали и Хвостов, и Давыдов, ведь она отражала и их настроение:
А сработали немало: целую заморскую Русь. Избы, дворы, промыслы, мастерские, подняли пашню. Вот в эту-то Америку, на противоположном конце земного шара, «к противуножным», и поскакали наши герои. Как сказано у Державина:
Титана вслед — это значит вослед Колумба. Перед этим первым путешествием вглядимся в их лица. До нас дошел портрет Давыдова: юное одухотворенное лицо, еще лишь первый пушок тронул его щеки. Напечатан он был в книге А.И. Алексеева «Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки» и потом, кажется, нигде не встречался. Возможно, где-то существует и портрет Хвостова, но нам встречать его не довелось. Благо, нашлись люди, которые оставили о них свои впечатления. Это прежде всего адмирал Шишков, предуведомлением которого открывалась книга «Двукратное путешествие Хвостова и Давыдова, писанная сим последним»[37]. «Шишков? Кто не знает, хоть по преданиям, этого грозного, восторженного воителя против вторжения иностранных слов в область русского слова?» — спрашивал поэт Н.А. Некрасов. Его часто ругали за пристрастие к старинному слогу, а Некрасов находил его работу полезной: он истинно желал добра русской литературе и ревностно делал все то, что, по его понятиям, могло принести ей пользу[38]. Но мы скажем еще об одном добром деле нашего адмирала-архаиста. Благо, что судьба свела наших мореходов с адмиралом, да и не могла не свести — Хвостов был его племянником. Адмирал и уговорил его друга Давыдова взяться за описание путешествия. Так родилась книга.
В редких изданиях прошлого века подзатерялись статьи морского историка Ал. Соколова — они тоже донесли до нас примечательные страницы жизни мореходов. Приступая к рассказу об истории морских плаваний, Соколов писал о важности изучения всех деталей: «Вообще желательно было бы собрать поболее верных подробностей как об этих, так и о многих других замечательных морских личностях. Доселе наши историки ограничивались только подвигами, оставляя в стороне личности или упоминая о них поверхностно. Наступает другая пора, другие требования. Домашние архивы наших моряков, предания и личные свидетельства стариков много бы помогли делу. Помогите, братцы, старину рассказать»[39].
Как давно и как верно это было сказано: не оставлять в стороне личности. А поди ж ты, о живых личностях часто и забывали. Итак, что же это были за личности?
«Два храбрых воина, два быстрые орла…»
Чудно свела судьба, на вечную дружбу, этих двух молодых людей, так мало сходных между собой, благословив их на удивительные приключения и отважные подвиги.
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
Николай Александрович Хвостов родился 28 июля (ст. ст.) 1776 года в семье статского советника Александра Ивановича Хвостова и Катерины Алексеевны Хвостовой, урожденной Шелтинг. В семилетнем возрасте Колю определили на службу в Морской кадетский корпус. Уже на четырнадцатом году он — гардемарин, участвует в двух морских сражениях против шведов, получил за это золотую медаль. В 1791 году произведен в офицеры, плавал на Балтике, трижды на кораблях русской эскадры побывал в Англии. Особенно запомнилось третье плавание. Молодой лейтенант пережил «страшное и бедственное приключение». Корабль «Ретвизан» сел на мель и едва не погиб. Одно слегка утешало: на мели оказался и английский корабль «Амалия». Русские моряки действовали совместно с английским флотом против французов, а тут такой конфуз. Об этом Хвостов написал в своем дневнике. В любую минуту корабль мог затонуть, но молодой моряк ведет свою летопись, выказывая твердость духа посреди страха и смятения.
Биографы обычно подчеркивают, что Николай был необычайно привязан к семье, любил мать, отца, братьев и сестер. Известен случай, когда Хвостов, защищая честь разоренного тяжбой отца, нашел случай и бросился к ногам императора, на коленях просил его войти в бедственное положение родителей. Император удивился, что видит в таком положении офицера, приказал ему встать. Справившись, что он просит не за себя, а за мать и отца, разоренных долгами, лишившихся своего родового имения, определил им затем годовую пенсию в тысячу рублей. Но чувство сыновнего долга не покидало Николая Хвостова. Уходя уже во второе путешествие на край света, он условился, что Американская компания будет из причитающихся ему четырех тысяч рублей половину ежегодно выдавать родителям, в Петербурге. Мать, узнав о таком договоре, хотела изорвать бумагу. Со слезами на глазах обратилась к сыну: «Как? Ты для нас жертвуешь собой?!» Но он, не дав ей закончить, ответил: «Выслушайте меня, матушка, дело уже сделано». И убедил отца и мать, что это его душевное утешение и радость, а не тягость. «Чрезмерная привязанность к родным и беспредельная любовь к славе были двумя главными свойствами его души», — свидетельствовал адмирал Шишков о своем племяннике.
Человек с таким неравнодушным характером не мог проводить свою жизнь в праздности, в пирушках
