вправе брать в свои руки такие дела, не так ли? — резко спросила она.
— Разве иногда это не бывает полезно? — улыбнулся Майк. — В конце концов, я уложил в кровать двух мужчин…
— Пожалуйста! — Она провела его снова в кабинет и уселась в отцовское кресло, отодвинув в сторону бумаги, над которыми он так усердно трудился. Потом развернула вращающееся кресло так, чтобы ей видно было лицо Майка.
— Я понимаю, что у тебя был сегодня не слишком приятный вечер, Майк. Я очень сожалею. Как я уже сказала тебе, ничего этого могло бы не быть, если бы ты с самого начала все рассказал мне. Что же касается этого специалиста-глазника, то не думаю, чтобы отец разрешил ему осмотреть себя.
— Вы поступите очень разумно, если убедите его согласиться, — сказал Майк, — потому что от этого, может быть, зависит, останется ли он навсегда слепым или же слепота будет частичной. — Увидев выражение ее лица, он поспешил добавить: — Очевидно, что такая возможность существует, а потому мы должны предусмотреть ее.
Она взволнованно встала.
— Майк, ты думаешь, это продлится долго? И зрение к нему не вернется? Если он навсегда ослепнет, это его убьет!
Майк покачал головой.
— Ничего подобного не произойдет, и ты это отлично знаешь. Он найдет в себе силы продолжать работу даже и при таком несчастье. В любом случае, возможно, слепота только временное явление. Джулия, прости, что я так назойлив… но… твой кузен довольно неприятная личность, не так ли?
— Да. Я полагаю, мне следует тебе кое-что объяснить, хотя в общем-то это вовсе тебя не касается. Он… в общем, ты сам видишь, какой он. Он очень редко бывает вполне трезвым. Когда-то он жил с нами. Его отец — старший брат моего отца — когда-то владел этим домом. Но они с Фергусом отчаянно поссорились, и Фергус после смерти отца получил ровно столько, сколько ему полагалось по закону, и ни пенни больше. Дом по завещанию остался отцу, хотя Фергус сам надеялся унаследовать его. И для него этот дом остался его домом. Но несколько недель назад они с отцом страшно поссорились, и Фергус ушел, поклявшись, что никогда больше сюда не вернется. Отец на это ответил, что если он посмеет это сделать, то его отсюда выкинут вон. — Она провела рукой по лбу, и в голосе ее прозвучали резкие нотки. — Какое еще грязное белье нашего семейства тебе хотелось бы переворошить?
— Оставь, пожалуйста, — запротестовал Майк. — Ты несправедлива.
— А, может, ты считаешь, что ты был ко мне справедлив?
— Я считаю, что стоило обмануть тебя ради того, чтобы предотвратить слепоту твоего отца, — сказал Майк, — но если ты предпочитаешь, чтобы вся эта история стала известна полиции, то я не возражаю. Они, конечно, будут осторожны, но все равно огласки не избежать. — Он говорил резко, холодным тоном. — Так что тебе достаточно произнести всего одно слово.
— Зачем же вызывать полицию? — Она была неприятно поражена.
— Здесь совершенно очевидна попытка нанести твоему отцу физическое увечье, — сказал Майк. — Конечно, этим делом я могу заняться сам со своими друзьями, но это уж тебе самой решать. — Он вынул портсигар и предложил ей сигарету, она рассеянно прикурила от его зажигалки.
Выпустив кольцо дыма, она внимательно посмотрела на него и заговорила уже спокойнее:
— Ты ведь знаешь, что мне не хотелось бы вызывать полицию.
— Хорошо! В таком случае ты согласна простить мне невольную обиду и помогать по мере своих сил?
— Да, — сказала Джулия после минутного колебания.
— Вот это лучше! — воскликнул Майк с улыбкой. — Я так и думал, что мы не созданы для ссоры!
Десять минут спустя звонок у парадной возвестил о прибытии доктора Фавершема, маленького, смуглого, немногословного человечка.
Он коротко кивнул Майку, отвесил поклон Джулии, когда Майк представил ее, и сказал, что должен торопиться, так как в половине двенадцатого ему необходимо быть в Лондоне.
Было десять часов.
Несмотря на свое предупреждение, Фавершем провел с Хартли довольно много времени — тот не стал возражать против осмотра, когда ему объяснили, в чем дело. Старик, казалось, примирился со случившимся, и это обстоятельство заставило Майка призадуматься. Джулия оставалась в спальне у отца вместе с врачом, так что Майк пока занялся лежавшими на столе в кабинете бумагами.
Он ровно ничего в них не понял — это были цифры и формулы, касавшиеся социальных реформ различного рода, написанные аккуратным почерком Хартли. Чаще всего данные касались различных цен и стоимостей. Хартли был экономистом, некоторое время сотрудничал в Экономическом Совете при правительстве. Его знания не имели себе равных. У него было много последователей и почитателей. Майку не было известно в точности, какой именно работой занимался старик в настоящее время.
Это его совершенно не касалось, но ему дали задание выяснить, что именно вызвало слепоту экономиста.
Примерно через четверть часа он прошел в комнату Грэя, открыв ее. В какой-то миг ему показалось, что он слышит внутри комнаты тихое движение, но когда дверь распахнулась, Майк увидел лежащего на кровати Грэя, укрытого покрывалом и храпящего с широко открытым ртом. Майк вышел в коридор и снова запер за собой дверь. Тяжелыми шагами он отошел от двери, дошел до угла коридора, а потом незаметно и неслышно ступая, вернулся снова к двери.
Храпение стихло.
Майк опустился на колено и приник к замочной скважине. Он увидел, как Грэй воровато соскользнул с кровати. Майк удовлетворенно улыбнулся и, поднявшись на ноги, на цыпочках отошел к лестнице. Отсюда ему была видна дверь комнаты Грэя, а также и спальня старика, откуда доносилось приглушенное бормотание.
Минут пять все оставалось по-прежнему. Потом дверь комнаты Грэя, которую он так тщательно запер, стала медленно приоткрываться. Майк отступил назад, за полуоткрытую дверь другой комнаты и оттуда продолжал наблюдение. Он увидел, как на площадку вышел Грэй и стал, крадучись, спускаться по ступенькам. Все время оглядываясь через плечо, Грэй спустился вниз, осторожно приоткрыл входную дверь и выскользнул на улицу.
— «Интересно, — подумал Майк, — следовало мне самому задержать его, или же Гордон проследит за ним?»
Глава 3
Гордон Крэйг, седеющий, крепкого сложения человек с резкими, мужественными чертами лица и быстрым, пронзительным, словно у орла, взглядом, был хорошо известен только немногим избранным в Уайтхолле. Многие другие, которым была знакома его чуть сутулая фигура и неизменная пенковая трубка, чрезвычайно удивились бы, узнав, что он возглавляет специальный «Отдел X» секретной службы, для посвященных — отдел, в основном занимающийся контрразведкой.
В ту ночь, о которой шла речь, Крэйг положил трубку телефона, ответив на вызов телефона-автомата в Экере, и посмотрел на сидевшего в противоположном углу комнаты крупного мужчину, расположившегося в большом кресле перед небольшим камином, в котором жарко пылали угли. Это был Уильям Лофтус, правая рука Крэйга.
— Кто это? — спросил Лофтус.
— Это был Марк, — ответил Крэйг. — Он проследил за Фергусом Грэем до дома Хартли, где Грэй оставался примерно с час, потом прошел за ним по пятам до ближайшего отеля. По-видимому, тот там остался на ночь. Может быть, до наступления утра мы получим известие от Марка, — добавил он. — Фавершем сейчас там, Марк видел, как он прибыл. Майк действует внутри дома, как ты знаешь.
— Значит, мы должны ждать известий от Фавершема, — сказал Лофтус. Крупные черты его лица в минуты отдыха казались совершенно неподвижными, словно деревянными, как считали некоторые. С того
