торговца. Повзрослев, она, конечно же, поняла, что перо фальшивое.
Родители мечтали вырастить из нее знаменитую пианистку, но музыка давалась Саншайн с огромным трудом. Только обещание матери свозить ее в Кантерлот на церемонию поднятия солнца заставило дочку стиснуть зубы и часами просиживать за ненавистным инструментом. Сыграв свою последнюю мелодию на выпускном экзамене, она опустила крышку пианино, чтобы больше никогда в жизни ее не поднимать. Диплом Саншайн отдала родителям со словами «Вам он был нужен, вот и забирайте».
Истинное призвание пегасочки мама с отцом разглядеть так и не смогли. Ее страсть считалась чем-то детским и временным, и они все ждали, когда же дочка бросит свои глупые мечты и займется чем-нибудь серьезным.
Сама Саншайн осознала свое предназначение после одного из школьных спектаклей. В тот раз ставилась классическая пьеса «Небесный Воздыхатель» — это произведение древнего писателя Кольтера играли в школе почти каждый год. Санни путем долгих уговоров удалось выпросить себе роль принцессы. Стоило ей появиться на сцене, пройтись, глянуть в зал, у многих зрителей по спине пробежал холодок. Глаза видели деревянный рог, гриву из разноцветной бумаги, тиару из крашеной жести, но присутствующие внезапно поверили, что на сцене стоит сама Селестия. В тот день Саншайн вернулась домой уже с кьютимаркой.
Быть принцессой Селестией — одно из самых бесполезных призваний, какое только можно придумать. Единственное место, где его можно использовать — театр, но кто даст такую важную роль молодой неизвестной актрисе? Выбора все равно не было. После школы Саншайн окончила курсы актерского мастерства и уехала в Кантерлот продолжать обучение в театральном колледже. Актриса из нее была неважной, и несколько лет пегасочка довольствовалась лишь ролями в массовке, пока не настал ее звездный час.
Примадонна — белая единорожка по имени Гортензия, играющая роль принцессы, внезапно не явилась на спектакль, прислав записку, что заболела. Главный режиссер Куртайн бегал по театру и рвал из гривы волосы — премьеру новой постановки «Изгнания Хаоса» собиралась посетить сама Повелительница. «Кто знает слова?!» — в исступлении вопрошал режиссер у всех встречных. Саншайн знала. Она знала все слова Селестии во всех пьесах из репертуара театра. По многу часов в своей комнатенке она читала роли, читала просто ради удовольствия, пегасочке не надо было репетировать, чтобы становиться Селестией. Прослушав, как она читает, Куртайн быстро поволок Саншайн в гримерку.
В Королевском театре реквизит был высочайшего качества. Рог принцессы — точная копия, тиара, хоть и не золотая, но отличить ее можно только повертев в своих копытах, а мерцающая грива — результат работы двух магов-иллюзионистов. Когда Саншайн вышла на сцену, по залу пронесся вздох удивления. Кто- то из зрителей сразу опустился на колени, а остальные в недоумении обернулись к королевской ложе, где точно так же удивленно замерла принцесса. Селестия завороженно смотрела на сцену, по которой ходила она сама. Актриса может загримироваться, может выучить слова, манеру речи, походку, но никакое актерское мастерство не позволит ей излучать эту ауру величия, мудрости и силы, что исходила от пони на сцене. Задумавшись, Повелительница покинула свою ложу, не дождавшись конца представления. У нее начала зарождаться идея, как можно использовать талант актрисы в интересах страны.
Мечта Саншайн осуществилась, она сыграла принцессу на главной сцене Эквестрии, но ее взлет обернулся падением. «Ты разгневала Ее Величество! — шипел на нее Куртайн, трясясь от страха. — Она ушла с середины пьесы и отнюдь не улыбалась! Тебе лучше покинуть Кантерлот на ближайшем дилижансе!» Вручив выходное пособие, режиссер быстро проводил пегасочку к выходу.
Санни решила задержаться на день: пройтись по улочкам горного города, постоять на смотровой площадке, взглянуть на радужные фонтаны. Она понимала, что уехав, уже никогда сюда не вернется. Вечером ее ждало письмо, в котором правительница Эквестрии приказывала явиться в замок для личной аудиенции. Сердце пегасочки сжалось от страха, но представив, что она будет стоять рядом с принцессой и, может быть, даже поговорит с ней, Саншайн отбросила все сомнения. Ради этого она была готова к любому наказанию.
Предложение Повелительницы пегасочка приняла, не раздумывая, она даже не поинтересовалась условиями труда и размером жалованья. Две недели Саншайн неотступно следовала за принцессой, как губка впитывая мельчайшие детали ее поведения, после чего Селестия сочла ее готовой к первому заданию. Оно было не сложным — посмотреть из королевской ложи новую постановку.
В конце рассказа принцесса глубоко вздохнула.
— Как тяжело сознавать, что я могу так легко поломать чью-то судьбу, даже не заметив этого, — сказала она. — Обычно мне просто скучно в сотый раз смотреть новый вариант «Изгнания Хаоса», не говоря уже о том, что основой для пьесы стали события с моим участием, и мне не слишком приятно о них вспоминать. А единственный раз, когда меня так впечатлила актерская игра, что я забыла лишний раз потопать актерам, меня все неправильно поняли.
— Но ведь все закончилось хорошо, — ответила Саншайн.
— Да, в твоем случае — хорошо. А кому-то еще могло не повезти, — принцесса покачала головой. — Мне постоянно надо себя контролировать. Лишний жест, неверно истолкованный взгляд, и кто-то из-за меня страдает. А иногда так хочется закрыть глаза и расслабиться... — прервавшись, она глянула на пегасочку. — Прости, мне не следовало все это говорить.
— Ну что ты, Тия, зачем нужна подружка, если ей нельзя поплакаться?
— Ах, значит вот, как это называется?! — Селестия хихикнула. — А когда поплачешься, что обычно дальше происходит?
— Обычно, становится легче.
— Действительно — легче. Спасибо, Санни, — принцесса встала, собравшись уходить. — Мне пора. До завтра, подружка!
Солнце клонилось к закату, когда инспектор со стражником добрались до Южного тракта. Остановившись под выцветшей вывеской «Бигтурнип», Понифаций с сомнением стал осматриваться. На небольшом плато почти под самыми стенами Кантерлота стояло две теплицы и покосившийся домик. Ферма выглядела совершенно заброшенной, но у входа проглядывал пятачок вытоптанной земли, а в густой траве, покрывшей заросшие грядки, лежало несколько охапок свежескошенного сена. Земной пони подошел к входной двери и постучал.
— Может, ее нет дома? — спросил лейтенант, когда на стук никто не отреагировал.
— Нет, смотри, — Фаций подергал за ручку, — заперто на засов. Кто-то внутри все же есть.
Он постучал еще раз и покричал: «Мисс Флип! Нам надо с Вами поговорить!» Спустя пять минут криков и долбежки, внутри послышались признаки жизни. «Сейчас-сейчас, мистер!» — отозвался хрипловатый голосок, и послышался лязг отодвигаемого засова. «Простите, я немножко зачиталась... Чем обязана?» — спросила выглянувшая из двери пегасочка. Ее шерстка была синей, а взлохмаченная розовая грива торчала во все стороны. Кобылка близоруко щурилась — на ее носу поблескивали маленькие очки.
Взгляд хозяйки фермы упал на Стронгхарта, и облик сурового серого единорога поразил юную пегасочку прямо в сердце. Медные доспехи лейтенанта были тщательно отполированы и сияли золотым блеском в лучах заходящего солнца. Кобылка неловко попыталась пригладить гриву, досадуя, что не догадалась с утра причесаться. Ее крылья легонько подрагивали, готовые в любой момент распахнуться от нахлынувших эмоций.
— Мисс Флип? — поинтересовался Понифаций.
— Д-да... — пролепетала она, не сводя взгляда с единорога.
— Я — инспектор Понифаций, а это — мой помощник лейтенант Стронгхарт. Нам нужна Ваша помощь, — продолжил земнопони.
— Конечно, все, что угодно! — не смотря на то, что с ней говорил Фаций, отвечала она исключительно
