Когда Кадогэн, наконец, встретился с Фэном на перекрестке Джордж-стрит и Корнмаркет, он был похож на новогоднюю елку.
— Объясни, ради бога, для чего тебе все это барахло? — спросил Фэн и, не дожидаясь ответа, заметил: — Да, скажу я тебе, ничего себе работенка! Одна особа, кажется, решила, что я хочу на ней жениться!
Кадогэн со страдальческим видом переложил корзинку для бумаг — наиболее крупную из его покупок — из одной руки в другую. Он не отвечал. Его внимание было занято. Кадогэн был твердо уверен, что за ними следят. Два субъекта мощного телосложения в темных костюмах все время следовали за ними, пока они заходили в лавки, а теперь эти двое стояли неподалеку на противоположном углу. Эти двое были как будто всецело поглощены длительным и непростым процессом закуривания папиросы. Они не были полицейскими, но наверняка имели отношение к смерти Эмили Тарди. Но в тот момент, когда Кадогэн хотел указать на них Фэну, тот внезапно схватил его за руку.
— Смотри! — воскликнул он.
Кадогэн повернул голову. Из переулка, пролегающего позади магазинов, на Корнмаркет вышла девушка. Ей было года двадцать два. Высокая, с прекрасным гибким телом, золотистыми волосами, большими голубыми глазами и четко обрисованным подбородком. Когда она повернулась, чтобы позвать кого-то из переулка, ее ярко-красные губки сложились в лукавую улыбку. На ней была блузка с галстуком, темно-коричневый костюм и полуботинки. В ее походке чувствовалась прирожденная грация и великолепное здоровье. Рядом с ней выступал далматинский дог.
— Я бы не сказал, что он маленький, — произнес Фэн, глядя на приближающихся девушку и далматинца.
— Но он мог подрасти, — возразил Кадогэн.
Чувство облегчения от того, что им больше не нужно обходить магазины, побороло необходимость соблюдать осторожность, и Кадогэн неблагоразумно повысил голос.
— Это, должно быть, ТА девушка!
Девушка остановилась и посмотрела в их сторону. Постепенно улыбка увяла на ее алых губах. В прекрасных голубых глазах промелькнул страх, и блондинка мгновенно изменив свой маршрут, пересекла дорогу и, поминутно оглядываясь, почти побежала по Брод-стрит.
После некоторого замешательства Фэн схватил Кадогэна за рукав и потащил его через дорогу. Он не обратил даже внимание на то, что в это время дали красный свет, и автомобили угрожающе взревели включенными двигателями. Фэн и Кадогэн рванулись на противоположную сторону улицы, словно Орест и Пилад, преследуемые фуриями.
Краем глаза Кадогэн увидел, что типы в темных костюмах двинулись за ними. На миг они потеряли девушку из вида, но вскоре вновь увидели ее. Она торопливо пробиралась сквозь толпу на тротуаре. Фэн и Кадогэн бросились за ней.
Брод-стрит[4] заслуженно носила это имя, кроме того, она короткая и прямая. Посреди улицы находится стоянка такси, а в конце видны Хартфордский колледж, книжный магазин мистера Блэкуэлла, Шелдонский концертный зал (окаймленный по фасаду каменными головами римских императоров, суровых и зловещих, как тотемы древнего индейского племени) и библиотека Бодли.
Полуденное солнце, теплое и ласковое, выбивало золотисто-голубые искры из пепельно-серых каменных стен. Студентки по-прежнему неутомимо крутили педали велосипедов, спеша на последние утренние занятия. Фэн и Кадогэн бежали по Брод-стрит и Кадогэн пронзительным голосом кричал: «Эй!»
Когда они стали приближаться, девушка уже почти бежала. Собака скакала рядом. Кадогэн и Фэн были все ближе и ближе, и они обязательно догнали бы ее через минуту или того меньше, если бы путь им не преградила внушительная фигура полицейского.
— В чем дело? — изрекла фигура. — Давайте не будем нарушать!
Кадогэн перепугался, но тут же сообразил, что полисмен не узнал его, а просто задержал их за эту погоню сатиров за нимфой.
— Девушка, — кипя от злости, указывал Фэн пальцем, — вон та девушка!..
Полисмен почесал нос.
— Что же, — сказал он, — мы в органах правопорядка все за любовь, но справедливость прежде всего. Надо по одному, и никаких массовых забегов. Пойдите-ка лучше перекусите, — добавил он добродушно.
Очевидно, он заподозрил у них какую-то новую извращенную форму сатириаза.
— О, господи! — воскликнул Фэн с отвращением. — Пошли, Ричард! Теперь уже нет смысла пытаться догнать ее.
Под ласковым взглядом блюстителя закона они перешли дорогу и, соблюдая достоинство, вошли в готический портал Балиол-колледжа. Очутившись внутри, они промчались через его владения на территорию колледжа Святой Троицы, находящегося рядом.
Поспешная разведка через витые чугунные ворота показала, что полисмен, успокоенный их мнимой покорностью, удалялся от них в направлении Корнмаркет, а девушка стояла в нерешительности около Шелдонского театра. Подозрительная парочка в темных костюмах околачивалась напротив, у витрины портняжной лавки. Кадогэн показал на них Фэну и высказал свои подозрения.
— Хм, — сказал Фэн задумчиво. — Я считаю, что неплохо было бы удрать от них, если удастся. С другой стороны, мы не можем рисковать потерять девушку. Давай попытаемся ее догнать и будем надеяться на лучшее. Очевидно тот, кто стукнул тебя по башке вчера, решил приглядеть за тобой, но, по-видимому, они не собираются предпринимать ничего, кроме слежки.
Фэн явно получал удовольствие от всего происходящего.
— Ладно, пошли.
Как только они вышли на Брод-стрит, девушка увидела их и, после минутного замешательства, повернулась и вошла в театр, оставив собаку на улице. Пес уселся и стал терпеливо ждать.
Фэн и Кадогэн ускорили шаг. Парочка в темных костюмах, чье знакомство с топографией Оксфорда было явно поверхностным, заметила их не сразу и пустилась за ними вслед, когда они уже были у входа в театр.
Это здание, построенное по проекту сэра Кристофера Рена, состоит из высокого круглого зала с галереями, органом и разрисованным потолком. В нем дают концерты, проводят конференции и выдают университетские дипломы. В нем репетируют большие хоры и оркестры. Как раз такая репетиция Общества имени Генделя и шла в тот момент под темпераментным руководством доктора Артэмуса Рэйнса.
Когда Фэн и Кадогэн поднялись по каменным ступенькам и подошли к дверям, могучий взрыв фатализма Хельдерлина в интерпретации Брамса и в переводе преподобного Д. Траубека потряс их слух.
«Слепыми, — гремел хор, — слепыми мы умираем!» Оркестр сопровождал их пение раскатистыми арпеджио и резкими вскриками медных инструментов.
Фэн и Кадогэн осторожно заглянули туда. Оркестр сидел внизу в зале. Вокруг, расположившись рядами, стоял хор в триста или больше человек с нотами в руках, неуверенно поглядывая то в ноты, то на исступленную жестикуляцию доктора Рейнса, открывая и закрывая рты в единодушной пантомиме.
«Но человек не должен медлить, — распевали они, — ибо нигде не найдет он покоя».
Среди альтов, угрюмо гудящих, словно теплоходы в Ла-Манше в тумане, Кадогэн заметил девушку, которую они искали. Он пнул Фэна, тот кивнул, и они вошли в зал. Вернее попытались войти. К несчастью, в этот критический момент путь им преградила скромная, но решительная студентка в очках. Она немного косила.
— Ваши членские билеты, пожалуйста, — прошептала она.
— Мы пришли только послушать. — нетерпеливо сказал Фэн.
— Ш-ш-ш, — девушка приложила палец к губам. Могучий рев хора нарастал. — Никому не разрешается входить, профессор Фэн, за исключением хористов и оркестрантов.
— О, неужели, — сказал Фэн. — Это, — он указал на Кадогэна, — доктор Пайль Хиндемит, знаменитый немецкий композитор!
