Улаф, прикрываясь щитом, кивнул ярлу. Он хотел сказать, что мерсийцы только что раскрыли свои силы, по крайней мере в том, что касалось лучников. Их было слишком мало, чтобы причинить нам серьезное беспокойство.
Сигурд опустил щит, из которого торчали две стрелы с белым оперением, и сказал:
— Ты только что призвал сюда стервятников, мерсиец. Они прилетят черной тучей, которая затмит солнце.
При этих словах отец Эгфрит вдруг со стоном рухнул на землю. Свейн Рыжий бесцеремонно оттащил монаха за линию норвежцев, выстроившихся перед воротами.
Когда стемнело, мы зажгли факелы и костры, шипящие под дождем. Жидкое кольцо огня окружило крепость Кенвульфа. Скандинавы мастерски умели сооружать укрытия из тонких веток и промасленных кожаных плащей. Они привыкли защищаться от морских брызг, так что мы устроились достаточно удобно. Я обвел взглядом ночной пейзаж. Костры отбрасывали свет на деревянные стены. Создавалось впечатление, что крепость осадило многочисленное войско, однако на самом деле нас было слишком мало.
— А вдруг Кенвульф вернется? — спросил Бьярни.
Он сосредоточенно морщил лоб, затягивая разболтавшееся кольцо на своей кольчуге. Мы укрылись от дождя, но оставались наготове на тот случай, если защитники крепости вздумают совершить ночную вылазку.
— Ему потребуется два дня, чтобы достигнуть северных границ, — возразил отец Эгфрит, потирая бритую тонзуру.
Он укрывался под навесом из ветвей орешника, на которые была навалена длинная трава.
— Хотя, видит бог, узнав правду, Кенвульф проделает обратный путь вдвое быстрее.
Желтые зубы служителя божьего сверкнули в отсветах пламени костра, и у меня мелькнула мысль о том, почему монах получал такое наслаждение, обманывая других христиан.
— Когда старина Кенвульф заподозрит, что какой-нибудь уэссексец или, еще хуже, валлийский ублюдок греет своей задницей его трон, он поскачет назад так быстро, что у него оторвется борода, — добавил Маугер и поморщился.
— Ребята, у нас нет времени на девок, — сказал Улаф, подходя к нам.
В одной руке он держал шипящий факел, в другой — щит. Со шлема кормчего стекали капли дождя. Улаф только что закончил обход отрядов, окруживших крепость.
— Не считая вот этого, в стенах есть только еще один выход. Аслак надежно прикрывает его, — продолжал он. — Вся беда в том, что легкого пути внутрь тоже нет. Крепость закрыта так же туго, как задница хорька. — Кормчий повернулся к ярлу, который встал, чтобы выслушать его доклад. — Сигурд, завтра нам придется поджигать крепостные стены. — Улаф поднял лицо к черному небу. — Если, конечно, дождь прекратится.
— Нет, Дядя, — сказал Сигурд, почесывая золотистую бороду. — У меня есть другой план. — Он повернулся ко мне, и его глаза блеснули в свете костра рыбьей чешуей. — Ворон, ты уже знаешь про Одина, Тора, Ран и Тира, бога войны, но что тебе известно о Локи?
— Только то, что я слышал от других, господин, — сказал я. — Локи — жестокий бог. Ему доверяют одни глупцы.
— Собачье дерьмо! — усмехнулся Сигурд. — Локи славится злобой и коварством, это да. Но у каждого бога, даже у Локи, есть то, чем стоит гордиться. Любой из них будет польщен тем, что воин заручится его содействием против этих последователей Белого Христа, распространяющих свое лживое учение по всему миру так же, как крестьянин разбрасывает по полю свиное дерьмо! Локи отличается хитростью. У него в голове больше уловок, чем волос в бороде Брама. — (Брам услышал эти слова и гордо улыбнулся.) — Я попросил Локи помочь мне. — Полные губы Сигурда растянулись в усмешке. — Он так и сделал.
Тут-то Сигурд и рассказал мне о своем замысле. Оказалось, что отец Эгфрит не падал ни в какой обморок. Сегодня днем он разыграл перед мерсийцами настоящее представление.
— Ну а зачем алый плащ? — спросил я монаха.
Служитель божий укрывался, словно мышь в норе, так, чтобы его не было видно с крепостных стен.
— Мы хотели, чтобы мерсийцы поверили в то, что я епископ, оторванный от паствы язычниками. Для этого мне надлежало одеться соответствующим образом, — ответил отец Эгфрит, счищая соринку с плаща, опушенного мехом. — Любой христианин сжалится над посланцем Господа, оказавшимся среди варваров.
Монах откровенно наслаждался замыслом Сигурда, исполненным коварства, которое сделало бы честь самому Локи.
Всю ночь мерсийцы оставались за стенами. Вероятно, они надеялись на то, что мы отправимся искать добычу полегче или же их король вернется и даст бой у стен собственной твердыни.
На следующий день Эгфрит «умер». Кальф и щербатый Ингульф разыскали где-то немного мела и втерли его в кожу монаха, придав ей мертвенную бледность. Затем мы туго замотали Эгфрита в вытертую шкуру. Сигурд накинул на плечи алый плащ, отделанный мехом, зажал в руке серебряный крест и намотал цепочку на кулак. Потом, когда на востоке поднялось солнце, Сигурд, Улаф и Свейн встали перед главными воротами подобно богам войны.
Ярл молча постоял так какое-то время, а потом окликнул защитников, которые провели на стенах всю ночь:
— Позовите того седобородого, с которым я говорил вчера!
— Я здесь, Сигурд, — послышался ответ, и показался воин, сжимающий в руке копье. — Что тебе от нас нужно? Ты здесь ничего не получишь. Скоро возвратится мой король, тогда все вы умрете прямо здесь.
— Продолжай, старый сморщенный козлиный член! — крикнул Сигурд, поднял руку и щелкнул пальцами. — Пользуйся языком, пока он у тебя еще есть!
При этих словах седобородый воин едва заметно усмехнулся. Он, конечно же, был одним из дружинников короля Кенвульфа. Этот опытный воин знал, что перед схваткой противники всегда выкрикивают друг другу оскорбления. Норвежцы в этом особенно преуспели.
— Открывай ворота и впусти меня, беличье дерьмо! — властно потребовал Сигурд. — Я приведу с собой десять человек, не больше. Даю слово.
— Слово язычника для меня ничего не значит, — ответил мерсиец и плюнул со стены. — Вы испражнения дьявола! Святой дождь смоет вас с лица земли точно так же, как и этих ублюдочных валлийцев.
Сигурд шепнул что-то товарищам. Норвежцы разом развернулись и направились прочь.
— Подождите! — окликнул их седобородый защитник крепости. — Где тот человек в красном плаще, который был с вами вчера? Если глаза меня не обманули, это был служитель святой церкви.
— Да, епископ из Вустера, — ответил Сигурд, разжал кулак, и серебряный крест повис на цепочке. — В жизни не видел такого жалкого червя. Вот, заберите, если считаете, что от этого вам будет хоть какой-то толк. Все равно я скоро получу его обратно.
С этими словами он швырнул в воздух крест, который на мгновение сверкнул в лучах утреннего солнца, а затем скрылся за деревянным частоколом.
— Вы убили благочестивого епископа?
Лицо пожилого мерсийца скривилось от отвращения, но все же он послал одного из своих людей подобрать маленькое сокровище.
— Я непременно прикончил бы его, если бы за меня это не сделал страх или какой-то другой недуг, — ответил Сигурд. — Пусть ваш Белый Христос в загробном мире сделает из него подставку для ног, — закончил он и пошел прочь.
До конца этого дня больше ничего не произошло, зато ночью некоторые норвежцы начали роптать. Мол, если мерсийцы не сложат оружие в самое ближайшее время, то нам предстоит жестокое сражение с их королем, горящим жаждой отмщения. Сигурда это, похоже, нисколько не беспокоило. Он обратился за помощью к коварному Локи, которого почти все люди боялись, а потому избегали. Ведь даже боги должны иметь честь.
На следующее утро над главными воротами крепости показался человек, который начал что-то
