можно отличить от мечей других мастеров. Но почему дядя Генри сделал из старинного оружия тайну?
В конце концов любопытство пересилило.
— Что ж… Можем, по крайней мере, попытаться.
Они вернули оружие в тайник и покинули дом, тщательно заперев двери.
— На вашей машине или моей? — поинтересовалась Пэгги.
Девушка взяла автомобиль напрокат в компании «Герц» у Ниагарского водопада, а Холлидей ездил на «форде краун виктория» из гаража «Мотор пул» в Вест-Пойнте — никакого радио в салоне, никаких «прибамбасов», зато подвеска как у танка.
— На вашей, — решил подполковник.
Главный университетский городок Нью-Йоркского госуниверситета располагался менее чем в миле от Харт-стрит. Серые, невыразительные строения, в которых безошибочно узнавалась работа американо- китайского архитектора И. М. Пея, напоминали россыпь гигантских пособий для изучения стереометрии, а не здания. Кто-то назвал в прессе этот стиль «крепостной архитектурой». По мнению Холлидея, университетский городок походил больше на детские постройки из кубиков. Унылое впечатление лишь немного смягчали деревья, оживлявшие урбанистический пейзаж.
Исторический факультет находился в Томпсон-холле — приземистом прямоугольнике из силикатного кирпича с выступающими справа и слева частями фронтона. Холлидей и Пэгги вошли через парадные двери и попали в длинный вестибюль без окон, едва освещенный редкими люминесцентными лампами.
— Нам рассказывали о таких зданиях на курсе социологии, — пробормотала Пэгги, с неудовольствием оглядываясь по сторонам. — Тут все рассчитано, чтобы не дать развиться бунту. Узкие лестничные пролеты, плохое освещение, медленные лифты… — Она фыркнула. — Кто бунтует в университетах в наши дни? Все студенты уже готовые бизнесмены, серьезные и скучные. Никакого секса, никаких наркотиков, никакого рок-н-ролла. Ну разве что пиво и футбол. И то в очень умеренных количествах.
— Не все так плохо, — усмехнулся Холлидей. — Еще хватает и секса, и наркотиков, и рок-н-ролла. Даже в Вест-Пойнте.
— О! Вы разбиваете мне сердце! — воскликнула Пэгги, притворно округляя глаза. — Неужели будущие офицеры, гордость Соединенных Штатов, курят травку?!
— Травка — это мелочи, — ответил подполковник. — Представьте себе те места, куда наша армия отправляет своих солдат: Вьетнам, Панама, Ирак, Афганистан… Просто рай для наркоманов и наркоторговцев. Любой каприз за ваши деньги.
— По-моему, вы слишком цинично отзываетесь о наших солдатах.
— Потребление героина в США увеличилось почти на двести процентов во время вьетнамской войны. Мне приходится быть циничным.
Кафедру Средних веков они нашли на третьем этаже. Чтобы попасть в кабинеты профессоров, нужно было миновать приемную, в которой за столом восседала строгая дама-секретарь. Согласно табличке, установленной тут же, ее звали мисс Каролина Брэнч. Говорящая фамилия — ее обладательница выглядела худой, как палка. На первый взгляд ей было лет шестьдесят. Ну, может быть, плюс-минус два или три года. Ее лицо хранило следы былой красоты — много лет назад она могла бы, пожалуй, подрабатывать фотомоделью. Но возраст берет свое. Высокие скулы сейчас смотрелись будто вырубленные топором, шея стала тощей и морщинистой — этого не скрывала даже цветастая легкая косынка, — маленькая грудь казалась неестественно симметричной из-за подбитого ватой бюстгальтера. Волосы, собранные в старомодную — где-то семидесятые годы — прическу, раньше, наверное, были каштановыми, а теперь стали просто коричневыми. Мисс Брэнч сидела прямо, сцепив длинные тонкие пальцы, которые никак не украшали вздувшиеся вены и старческие пигментные пятна. Ни колец, ни браслетов она не носила. Казалось, она работала секретарем всю жизнь.
Холлидей и Пэгги представились, но мисс Брэнч сохраняла каменное выражение лица. Ни малейшего сочувствия при упоминании покойного дяди Генри. Рейнджер различил легкий запах табака и спиртного. Должно быть, секретарь не прочь выкурить сигарету под рюмочку хереса, но тайком, так, чтобы никто не догадался.
— Нас интересует один вопрос, — сказал подполковник. — Можем ли мы войти в кабинет профессора Грейнджера?
— Мы хотели бы забрать кое-какие его личные вещи… — добавила Пэгги.
— Уже очень поздно, — недовольно произнесла секретарь, бросив взгляд на большие мужские часы на запястье. — Мне пора уходить.
— Обещаю, мы не потратим много вашего времени, — развел руками Холлидей.
— А если хотите, мы можем запереть сами, — предложила Пэгги.
Мисс Брэнч посмотрела на нее с подозрением:
— Я не могу себе этого позволить. Я отвечаю за порядок на кафедре.
— Как долго вы были секретарем у профессора Грейнджера? — спросил Холлидей.
— Помощник по административной работе, — поправила она.
— Хорошо, помощником по административной работе.
— Я работаю в университете сорок три года. Закончив академию в Олбани, я сразу прибыла на работу сюда, — чопорно произнесла мисс Брэнч.
Сорок три года… Конец шестидесятых. Вернее, начало семидесятых, если судить по прическе. Академия Олбани почти такое же старинное учебное заведение, как и Вест-Пойнт. Только, в отличие от военной академии, ее задумывали для девочек. Дочери богатых и влиятельных людей Соединенных Штатов отправлялись в Олбани пересидеть несколько лет, чтобы потом повзрослевшими и поумневшими выпорхнуть в широкий мир. Мисс Брэнч пробыла здесь, на кафедре Средних веков, всю жизнь и сама превратилась в ископаемое. Будто муха в янтаре. Странно, что эта женщина приехала в Нью-Йоркский государственный университет на административную работу, а не стала, скажем, учительницей в колледже, что гораздо больше ей подходило, по мнению Холлидея.
— Вы все это время были с дедушкой Генри? — спросила Пэгги.
— Я не была с вашим дедушкой, мисс Блэксток, я работала на него.
В ее голосе ощущались все льды Антарктиды. За эти годы она, должно быть, перевидала столько всякой грязи, что пресекала малейшие поводы к сплетням. Холлидей улыбнулся про себя. Мисс Брэнч, как тайный агент, могла бы прижиться в любой разведслужбе.
— Так можно нам войти в кабинет? — мягко, но настойчиво повторил подполковник.
Секретарь внимательно посмотрела на Холлидея.
— Ну, если вам очень нужно, — смилостивилась она, выдвинула ящик стола, пошарила там и извлекла связку ключей.
Холлидей и Пэгги прошли за мисс Брэнч к двери кабинета, на которой висела табличка: «Д-р Генри Грейнджер». Секретарь повернула ключ в замке и шагнула в сторону.
— Мы недолго, — пообещала Пэгги.
— Буду очень благодарна, — поджала губы мисс Брэнч.
Ей что, кошек надо кормить? Или сегодня у нее большая стирка? Холлидей нацепил на лицо самую обольстительную улыбку, какую только сумел, и прошел мимо административного помощника.
В просторном кабинете одну стену занимали книжные шкафы из светлого дуба, вторая была увешана фотографиями в рамочках, на третьей висели доски с прикрепленными записками-напоминаниями, а четвертая представляла собой широкое окно, глядящее на кольцевую дорогу и Мэйтам-холл, очередное произведение геометрического гения И. М. Пея, — полукруглую конструкцию с узкими, поблескивающими в закатном солнце окнами. Но Холлидею этот дом напоминал бункер, построенный Роммелем на береговом плацдарме в Нормандии. Пространство между Томпсон-холлом и Мэйтам-холлом занимали ухоженные лужайки, прихотливо извивающиеся дорожки и разбросанные в живописном беспорядке деревья. Их вид хоть немного разнообразил угнетающую симметрию зданий.
Пока Пэгги с любопытством изучала фотографии, подполковник уселся за вполне современный стол и попытался включить компьютер. При загрузке система потребовала пароль. Джон разочарованно вздохнул и полез в ящик, нашел там записную книжку, раскрыл ее…
