десять. Он лег на доски и смотрел на огонь. Слышался треск дерева и тихое дыхание мальчика. Во тьме и одиночестве Мэтью заговорил с Эйприл.
– Вы были правы; я оказался глуп и невежествен, но это можно изменить. Я уже начал изменяться, учась у вас, и могу измениться еще больше. Вы лучше меня поняли жизнь, но если я подольше буду слушать вас, я тоже пойму ее.
Дождь в лицо разбудил его. Он падал часто, свистел на погасавших углях костра. Ночь была совершенно черной. Мэтью ощупью добрался до кровати Билли. Часть ее оставалась сухой, защищенная углом крыши, но дождь доставал до половины. Мэтью отыскал оба их плаща и положил поверх одеял. У изголовья кровати было место, где можно было стоять или сидеть, оставаясь относительно сухим. Мэтью скорчился там и стал ждать конца ночи. Билли заплакал в бреду. Мэтью заговорил с ним, но мальчик не слышал. Он говорил о Капитане – своей любимой собаке, решил Мэтью. Капитан потерялся, и Билли не мог найти его. Мэтью сказал, что Капитан вернется, но мальчик не унимался.
Наконец дождь стих. Вскоре после этого небо начало светлеть в предвестии рассвета.
Оставленная им картошка промокла и раскисла. Та, которую он положил в костер, предварительно еще сгорела дочерна. Даже если бы он мог позволить себе это, все равно не было никакой надежды развести костер из сырых досок. Билли снова уснул, и Мэтью вышел на разведку. Отшельник говорил, что источник его пищи недалеко, так что нужно попытаться найти его.
Он нашел его очень легко: указателем послужило тело отшельника. Вначале Мэтью увидел только его, но, подойдя ближе, понял, что здесь два тела. Они лежали вместе, пальцы отшельника сжимали горло другого человека, на теле его виднелось множество ран, в том числе сильный удар чем-то вроде топора по черепу. Общая картина была ясной, а восстанавливать подробности не было возможности. Вероятно, его застали в хижине и принудили вести к тайнику; а может, нашли его здесь, а дом подожгли потом. Несомненно, в конце он впал в ярость и задушил одного бандита, а остальные убили его. Он был чрезвычайно силен.
Бандиты унесли с собой то, что лежало на поверхности. Мэтью не пришлось много копать. Он взял четыре банки тушенки – более, чем достаточно на один день, а поскольку Билли очень слаб, важно идти налегке.
Он снова посмотрел на тела. Они почти не пахли, значит это случилось не больше двух дней назад. Под телом задушенного что-то лежало. Мэтью узнал: алтарная ткань из хижины. Вероятно, это и послужило причиной его смерти – наказание за святотатство.
Мэтью потянул ткань, и она высвободилась. Он смотрел на нее несколько мгновений. На ней были изображены три сцены, все с мучениками. Стефан под градом камней, Катерина с ее колесом, в центре Себастьян со стрелами. Мэтью накрыл тканью голову отшельника и ушел.
Билли не спал, он снова бредил. Температура у него, казалось, еще повысилась. Мэтью понимал, что не может оставить его здесь: очень важно без задержки доставить его к Лоуренсу; с другой стороны, мальчик не мог ни идти, ни даже держаться, если бы Мэтью понес его на спине. В конце концов Мэтью разорвал одно из одеял на полосы и сплел нечто вроде сетки, которая должна удерживать мальчика. Такая позиция была не очень удобной для обоих, но Мэтью надеялся что сумеет нести Билли. Мальчик опять отказался есть. Мэтью проглотил мясо из одной банки, доел влажную картошку и, усадив Билли к себе на спину, двинулся на запад.
Мальчик весил немало, в чем Мэтью убеждался с каждым пройденным ярдом. Периоды стонов и плача сменялись у него беспамятством, тогда он тяжело лежал на плече у Мэтью. Мэтью даже испугался, что Билли умер, но, повернув голову, почувствовал на щеке его легкое дыхание. Он старался погрузиться в автоматизм ходьбы, выбросив из головы все, за исключением необходимости ставить одну ногу за другой, но когда ему показалось, что он уже достиг этого автоматизма, напряжение аккумулировалось и высвободилось в виде резкой боли и приступа слабости. Нужно было отдохнуть, найти как можно более мягкое место. Тут Мэтью неуклюже опускался на колени и ложился, ощущая вес мальчика у себя на спине. У него не было сил снимать мальчика для короткой передышки.
Он опустил Билли в полдень. Они снова пересекали высохшую грязь Саутгемптонского эстуария. Мэтью сознавал, что он крайне слаб, и решил, что должен поесть, хотя голода и не чувствовал. Он открыл одну из оставшихся банок и попытался заставить Билли съесть немного мяса, но мальчик был апатичен, почти без сознания. Мэтью усадил его поудобнее и съел мясо сам. Пока он ел, вышло солнце, и Мэтью позволил себе полежать, греясь в его тепле, – несколько минут, подумал он, но тело его предало. Он не знал, сколько проспал, но солнце в небе стояло значительно ниже. Билли не спал, он смотрел на Мэтью пустым тяжелым взглядом. Мальчик кашлял, и кашель сотрясал все его тело.
Мэтью снова посадил Билли на спину и пошел. Стыдясь своей слабости, он пытался идти быстрее, но тем быстрее охватила его усталость. Он вынужден был отдохнуть и дальше идти медленнее. Время и пространство существовали теперь отдельно; противоположный берег не приближался, но солнце заметно двигалось по небу к горизонту. Мэтью понял, что сегодня им до грота не добраться.
И осознание этого сделало еще более трудной борьбу с усталостью, которая, казалось, вместе с кровью проникла во все участки тела. Каждый шаг требовал особых усилий. Каким-то образом Мэтью выбрался на берег и, немного передохнув, пошел дальше. Здесь росла трава, высокая и густая, над ней плясали бабочки. Ему хотелось лечь, погрузиться в мягкость и свежесть, но он не смог. Небольшая роща – он остановится, дойдя до нее. Добравшись туда, он снова собрался с силами. Та изгородь… тот куст… эта груда развалин… Он шел от точки к точке, от предмета к предмету.
Когда солнце опускалось за горизонт, последние силы покинули его. На пути была сухая канава с колючей живой изгородью за ней. Мэтью упал на колени и снял лямки. Он опустил мальчика на землю и склонился к нему. Лицо Билли покрылось потом, рот был открыт, губы обсыпаны. Мэтью взял канистру, привязанную к лямке, и поднес к губам мальчика. Билли с жадностью напился. Мэтью тоже попил и лег, держа Билли в руках. Еще засветло они уснули.
Мэтью разбудил плач Билли. Была ночь, но взошла луна. Воздух теплый и свежий, небо полно звезд. Он снова напоил Билли и поговорил с ним. Уже скоро, сказал он; завтра они будут на месте. Мальчик уснул, и Мэтью смотрел на его освещенное луной лицо. Неподалеку послышалось громкое фырканье – еж ищет самку.
Он почувствовал голод и открыл одну из двух оставшихся банок с мясом. Половину он оставил для Билли, если тот захочет утром есть. Немного попил. Канистра почти опустела. При первой же возможности нужно набрать воды.
Он подумал о ручье у грота и увидел наклонившуюся к ручью Эйприл. Снова ощутил огромное одиночество и чувство поражения. Ему было предложено то, на что он не мог надеяться, а он отверг это. Он знал, поступая так, что ранит ее, но только теперь начал понимать, насколько глубоко. Все же у нее хватит сил принять рану и вылечить и себя, и его. Он был уверен в этом.
