– Ты думаешь, мы сможем?
– Попробуем.
Я начал стаскивать рубашку.
– Не будем тратить времени.
Бинпол не торопился. Он заставил меня лечь, подняв руки, и ощупал пальцами пуговицу и кожу вокруг нее. Я хотел, чтобы все поскорее кончилось, но был в его руках и понимал, что не должен проявлять нетерпения.
Наконец он сказал:
– Да, будет больно. Я постараюсь сделать это побыстрее, но тебе нужно что-нибудь закусить. А ты, Генри, держи его руки, чтобы он не мог вырваться.
Он дал мне кожаную лямку от своего мешка, чтобы я зажал ее в зубах; я ощутил на языке кислый резкий вкус. Нож был тот самый, что мы подобрали в большом городе. Его лезвие было покрыто чем-то вроде жира, и Бинпол немало времени провел, затачивая его. Но все же оно было, по-моему, недостаточно острое. По знаку Бинпола Генри зажал мне руки. Я лежал на левом боку лицом к земле. Прополз муравей и исчез в гуще стебельков травы. Потом Бинпол навалился на меня всем весом своего тела, левой рукой он еще раз ощупал пуговицу у меня под мышкой. Я как раз закусил ремень, когда он сделал первый надрез. Тело мое дернулось, я чуть не вырвал у Генри свои руки. Боль была мучительной.
Последовал еще один удар боли, и еще. Я старался крепче сжимать кожу, мне показалось, что я прокусил ее. Капли пота выступили у меня на лице; я видел, как они падали в пыль. Я хотел крикнуть ему, чтобы он прекратил, чтобы кончилась боль, и уже выпустил кожу, чтобы сказать об этом, как новый удар боли заставил снова прикусить ее вместе с языком. Горячий соленый вкус крови во рту и слезы на глазах. С огромного расстояния я услышал слова Бинпола:
– Отпусти его.
Руки мои были свободны. Боль была по-прежнему сильна, но все же легче, чем только что. Бинпол встал, и я начал подниматься вслед за ним на ноги.
– Как я и думал, – сказал Бинпол, – оно только на поверхности. Смотри.
Я выплюнул ремень и посмотрел на то, что он держал в руке. Пуговица была серебряно-серая, примерно полдюйма в диаметре, толще в центре и заострялась к краям. Она была цельной, но производила впечатление, будто внутри нее имеются сотни крошечных деталей. К ней были прикреплены окровавленные клочки моего тела, вырезанные Бинполом.
Бинпол потрогал пуговицу пальцем.
– Любопытно, – сказал он. – Я хотел бы изучить ее. Жаль, что мы должны ее оставить.
Во взгляде его отражался неподдельный интерес. У Генри, который тоже смотрел на пуговицу, позеленело лицо. И во мне при виде клочков мяса поднялась тошнота. Я отвернулся. Когда я пришел в себя, Бинпол все еще разглядывал пуговицу.
Тяжело дыша, я сказал:
– Выбрось ее. И нам лучше идти. Чем дальше мы отсюда уйдем, тем лучше.
Он неохотно кивнул и бросил ее на траву.
– Как твоя рука? Сильно болит?
– Не помешает идти час-другой.
– Тут есть трава, которая залечивает раны. Я поищу ее по пути.
У меня уже вытекло немало крови, и она продолжала течь. Я вытирал рубашкой, а потом скатал ее в сверток и сунул под мышку. Так я и шел. Мое предположение, что ходьба отвлечет меня от боли, оказалось неверным. Болело даже сильнее, чем раньше. Но я избавился от пуговицы треножника, и каждый шаг уводил меня все дальше.
Мы продолжали подъем по неровной, большей частью открытой местности. Солнце садилось справа от нас: по другую сторону длинные тени почти поравнялись с нами. Мы молчали. Я сжимал зубы от боли. Если бы мы были в состоянии оценить, вечер стоял прекрасный и мирный. Тихо и спокойно. Ни звука, кроме…
Мы остановились и прислушались. Сердце у меня сжалось, боль на мгновение отступила, сменившись страхом. Звук, слабый, но постепенно усиливавшийся, доносился сзади – отвратительное улюлюканье, которое мы слышали в каюте «Ориона», – охотничий крик треножника.
Секунду спустя он вышел из-за холма, несомненно, направляясь к нам. Он был на расстоянии нескольких миль, но приближался быстро, гораздо быстрее обычной своей походки.
– Кусты… – сказал Генри.
Больше говорить не потребовалось: мы уже бежали. Кусты представляли собой единственное убежище, куда мы успели бы добежать. Они доходили нам едва до плеча. Мы поползли, забираясь в центр поросли.
Я сказал:
– Не может быть, что он по-прежнему идет за мной.
– Пуговица, – объяснил Бинпол. – Мы вырезали ее и тем самым подняли тревогу. И он пошел за тобой, на этот раз охотясь.
– Как ты думаешь, он нас видит?
– Не знаю. Он далеко, а света мало.
В сущности, солнце уже зашло; небо над нашим убежищем окрасилось золотом. Но все же было ужасно светло, гораздо светлее, чем когда я покидал замок. Я старался успокоить себя тем, что был тогда гораздо ближе к треножнику. Вой раздавался все ближе и громче. Должно быть, треножник уже миновал место, где Бинпол сделал операцию. А это значит…
Я почувствовал, как земля подо мной дрожит, снова и снова, и все сильней. Мимо мелькнула нога треножника, и я увидел полушарие, черное на фоне неба, и постарался втиснуться в землю. В этот момент улюлюканье прекратилось. В тишине послышался другой звук – что-то пронеслось по воздуху. Щупальце ухватило два-три куста, вырвало их с корнем и отбросило прочь.
За моей спиной Бинпол сказал:
– Он знает, что мы здесь. Он может вырвать все кусты, и мы будем видны.
– Или убьет нас, вырывая кусты, – добавил Генри. – Если эта штука ударит тебя…
Я сказал:
– Я покажусь.
– Бесполезно. Он знает, что нас трое.
– Можно разбежаться в разных направлениях, – предложил Генри. – Один из нас может уйти.
Я видел, как взлетают в воздух кусты. К страху невозможно привыкнуть: он охватывает все сильнее.
– Мы можем сразиться с ним, – сказал Бинпол. Он сказал это с безумным спокойствием, от которого я чуть не застонал.
– Чем? – спросил Генри. – Кулаками?
– Металлическими яйцами. – Бинпол уже открыл свой мешок и рылся в нем. Щупальце треножника снова опустилось. Оно систематизированно вырывало кусты. Еще немного – и оно будет рядом. – Может, именно для этого их использовали наши предки. Они ушли под землю, чтобы сражаться.
– И погибли, – сказал я. – Как ты думаешь?
Но он уже доставал яйца.
Генри сказал:
– Я их выбросил. Слишком тяжело.
Щупальце скользнуло вниз, и на этот раз вырванные кусты осыпали нас землей.
Бинпол сказал:
– Четыре яйца. – Он протянул по одному Генри и мне. – Я возьму остальные. Потянув за кольцо, считайте до трех. И бросайте. В ближайшую ногу. Полушарие слишком высоко.
На этот раз я увидел щупальце в непосредственной близости от себя.
– Давай! – крикнул Бинпол.
Он потянул за кольцо, Генри сделал то же самое. Я держал яйцо в левой руке и должен был переложить в правую.
