розы ветров — логотип круизной компании «Акоста», который можно было обнаружить повсюду, от подставок для стаканов в барах и обложек меню до ковровых покрытий ресторанных залов.
— Боже мой, — прошептал Хилтс, обводя помещение лучом фонаря.
Каюта выглядела почти точно так же, как полсотни лет назад. Запертая дверь не впустила морскую жизнь, заполнившую основную часть судна, и, кроме того, в отличие от более старого корабля, такого как «Титаник», большая часть тканей и материалов, использованных на «Звезде Акосты», являлись синтетическими и были не столь подвержены разложению.
В результате мебель не сгнила и не развалилась, а лишь, как и все вокруг, покрылась тонким слоем ила. Если с чем в помещении время и расправилось, так это с лежавшими на кровати человеческими останками.
Хрящи и сухожилия, связывавшие кости воедино, давно исчезли, но сам скелет ничто не потревожило, и по нему можно было определить положение тела покойного. Ноги были подогнуты, ребра провалились и лежали желтоватой грудой, а руки оказались сложенными так, словно смерть явилась к человеку в тот миг, когда он творил молитву.
— Кто это? — спросила Финн, подплыв поближе к груде костей, разбросанных по осевшей кровати. Над ней, подобно савану, колыхались остатки нейлоновой занавески.
— Предположительно — Деверо, — сказал Хилтс. — Судя по всему, кто-то запер его в каюте. Либо так, либо он покончил с собой. Похоже, что причиной смерти была асфиксия. Он не сгорел — пожар его каюту не затронул — и не утонул.
Фотограф слегка поднялся над кроватью и проверил иллюминаторы.
— Задраены наглухо. Он не мог бы открыть их без гаечного ключа.
— Насчет самоубийства я сомневаюсь — он ведь был католиком, — сказала Финн, повернув свой фонарик и посветив им через комнату на дальнюю стену.
— К сожалению, с выяснением его тайны мы припозднились лет на пятьдесят, — вздохнул Хилтс.
— Может быть, и нет, — тихонько возразила Финн, шаря лучом фонарика по поверхности столика. — Что это?
Под слоем покрывавших столешницу осадков явно что-то находилось. Финн поводила рукой, разгоняя ил.
— Игральные карты? — Даже под маской было видно, что Хилтс озадачен.
— Бьюсь об заклад, фирмы «Кем», — сказала Финн. — Мой отец пользовался такими, когда играл в бридж в джунглях, на раскопках. Бумажные давно бы растворились, а эти делают из целлюлозного ацетата или чего-то такого.
Карты были заткнуты за алюминиевый ободок стола двумя группами, как в покере, — розданные, картинками вверх. Одна раздача находилась у переднего края стола, другая слева, в первой было шесть карт, во второй пять.
— Он не играл в покер, это точно, — сказал Хилтс, глядя вниз на карты.
— Он вообще не играл ни в какую игру, — отозвалась Финн.
— Послание?
— Он оказался здесь взаперти, знал, что его ждет неминуемая смерть, и использовал оставшиеся мгновения жизни, чтобы разложить карты. Уж наверное, у него была на то причина.
— Тройка, восьмерка, еще тройка, пара двоек и пятерка — в одной руке, пара восьмерок, валет бубен и еще пара двоек, трефы и пики — в другой. — Он помолчал. — Что это за послание?
— Единственное, какое он мог оставить. Мы просто еще не знаем, как расшифровать его. — Она снова сверилась со своим компьютером. — Кроме того, наше время вышло. Сделай несколько снимков — и наверх.
Подводное течение явно усиливалось, взбаламучивая осадок и ухудшая видимость.
Хилтс кивнул, расстегнул молнию на большом кармане своего гидрокостюма и извлек «Пятисотку» — цифровую камеру, купленную для него Миллсом в Нассау. Используя внутреннюю вспышку, он сделал полный комплект общих снимков каюты, потом сосредоточился на столе и наборах игральных карт.
— Там есть кое-что еще, — сказал Хилтс, указав на середину стола.
Финн помахала рукой, стряхивая коричневый зернистый осадок, и под ним блеснуло золото.
— Цепочка, — сказала она, поднимая находку.
Это действительно оказалась золотая цепь искусной работы, более двух футов длиной. Застежка была цела, но два звена разорваны.
— Выглядит так, будто ее сорвали с шеи.
— Забирай ее — и уходим, — отозвался Хилтс.
Он сделал снимок болтавшейся цепочки, а потом Финн спрятала ее в кармашек гидрокостюма. Убрав камеру, Хилтс повернулся и направился из каюты, выбирая на обратном пути линь, в то время как Финн двигалась за ним, светя фонарем через его плечо. Даже здесь, на не самом высоком уровне, уже ощущалось усиление волнения, а когда тяжелые волны ударялись о стену рифа, через корпус передавался низкий рокочущий гул. К тому времени, когда они снова добрались до фойе главной палубы, течение уже болтало их из стороны в сторону и при каждом тяжелом вздохе через разверстый люк бросало на переборки. Погода на поверхности явно ухудшалась, и Финн с тревогой подумала о болтающейся на поверхности резиновой лодке и полумиле воды, отделявшей их от твердой суши.
Пара молча пробиралась по коридору, упорно борясь с пытающимся оттеснить их назад течением. Финн отдавала себе отчет в том, что отпущенное им время истекает и уже через десять минут у них возникнут серьезные проблемы. Она слышала сотни историй об аквалангистах, находившихся в пределах видимости от поверхности, но так и не добравшихся до нее по той простой причине, что они пробыли под водой слишком долго. Когда запас воздуха иссякает, человек может продержаться лишь до тех пор, пока в его легкие не попадет фатальная доза морской воды. Хорошо еще, что благодаря дыхательным аппаратам им после столь долгого пребывания на глубине не придется при подъеме выдерживать декомпрессионные паузы.
— Худо дело, — пробормотал Хилтс, цепляясь за все, что только можно, чтобы подтянуться к выходу. Наконец ему это удалось.
Финн последовала его примеру и зависла, держась за верхний край широкого люка в борту судна. В проем было видно, что море снаружи ощутимо помрачнело. При сниженной плавучести гидрокостюмов волнение качало их вперед и назад, причем между каждым таким вдохом и выдохом следовала десятисекундная пауза относительного спокойствия.
— Если мы хотим добраться до якорного каната целыми и невредимыми, нам нужно точно рассчитать время, — указал Хилтс.
Трос был надежно закреплен на шлюпбалке, четырьмя палубами выше. Стоило им затянуть подъем вдоль стены корпуса дольше этих десяти секунд, и следующая волна или безжалостно ударит их о корпус, или, наоборот, унесет в пролив.
Вообще-то Финн всегда интересовалась возможностью побывать на Кубе, но прибытие туда в качестве утопленницы, выброшенной прибоем на один из песчаных пляжей, в ее планы не входило.
— Как насчет страховочного шнура? — спросила она. Хилтс покачал головой:
— Нет, он разматывается с ограниченной скоростью и замедлит подъем. Дожидаемся спокойной паузы и всплываем, как будто за нами черти гонятся. Но если почувствуешь приближение возвратной волны, хватайся за что придется и держись изо всех сил. Поняла?
— Поняла.
Оставаясь в проеме, они дождались, когда схлынет очередная волна. Потом Хилтс нажал зеленую кнопку полной плавучести, вынырнул через дыру из корпуса и стремительно всплыл. Он считал про себя, досчитал до десяти и, напрягшись, стал ждать. Волна нагрянула снова, снова сошла, и, как только вода успокоилась, Финн нажала зеленую кнопку на своем гидрокостюме, оттолкнулась ногами и взмыла вверх, туда, где, вцепившись в якорный канат, ее должен был дожидаться Хилтс.
По пути наверх вдоль огромного загибающегося борта девушка решила, что, если его там не окажется, она просто продолжит всплытие, молясь о том, чтобы, вынырнув на поверхность, оказаться на приемлемом расстоянии от надувной лодки. О сотне других возможностей она старалась не думать: ни одна из них не сулила ничего хорошего.
