генерала. — Кручусь здесь один, без помощи, Шульце. Останьтесь у телефона! Ну, наконец-то! — закричал он, когда в открытых дверях появился толстый рыжеватый фельдфебель со щетинистыми усиками. — Немедленно передайте поручику Веберу, чтобы он послал к окопам пять танков.
Шульце все время стоял навытяжку. Майор внимательно посмотрел на него. На лице его появилась тупая усмешка, повязка сползла с глаза. Он поправил ее и сказал:
— Вы напиваетесь как свинья, Шульце, где вы валялись?
Едва фельдфебель успел положить трубку, как раздался телефонный звонок.
— Sie, Herr Major [50], — доложил фельдфебель, стоя по стойке «смирно», и полным почтения голосом прошептал: — Herr General [51] .
Лицо фон Кесселя вытянулось. Он сердито вырвал из руки фельдфебеля трубку, задрав при этом рукав его куртки. Фельдфебель слегка покраснел, поскольку на его руке блеснули два золотых браслета и двое часов. «Kriegsbeute [52], — говорил он о них солдатам, — военная добыча из России».
Майор согнулся над телефоном наподобие вопросительного знака, и его зеленое лицо сразу же сделалось фиолетовым. Он возмущенно закричал:
— Как это может быть, господин генерал? Шофер сказал? Что? — Он выпрямился, и голос его задрожал. — Что, и мой мотоцикл не работает? Нет, — он уселся на стул. — Это наверняка саботаж. Проверил… Как? Придете пешком? Хорошо, мобилизует все машины… — Он хотел сказать еще что-то, но генерал больше не отзывался. Майор со злостью положил трубку и заорал на фельдфебеля: — Немедленно передайте Веберу, чтобы все легковые машины были в полной готовности! Проверить моторы! Пусть механики осмотрят машину генерала!
Почти сразу же снова раздался пронзительный звонок, и фельдфебель подал трубку майору.
— Возьмите вы, Шульце, — нахмурился фон Кессель и проворчал: — Где же этот генерал?
Шульце закричал в телефон:
— Алло, алло! Что? Ворвались в окопы? Наступают на правом фланге? Терпение, терпение, лейтенант, сейчас их раздавят танки. Подождите…
Он повернулся к майору и, заикаясь, повторил:
— Они окружили окопы и наступают вдоль ручья. Что сказать?
Майор фон Кессель пожал плечами. От окурка одной сигареты он прикурил другую и процедил сквозь зубы:
— Ввести в бой резервную батарею, минометы.
Шульце как эхо повторил его слова в телефон и сердитым тоном добавил:
— Каждому, кто отступит, — пулю, понимаете?
Фон Кессель ухмыльнулся:
— Правильно, моя школа! Правильно, Шульце!
Примчался генерал. Он задыхался и был бледен как смерть. Фельдфебель бросился к нему, чтобы помочь снять шинель, но генерал лишь махнул рукой, что-то пробормотал и обратился к майору:
— Окружили наши позиции. Что делают танки? — закричал он, И тут же раздался звонок.
— Herrgott, noch einmal! [53] — басом заревел фон Кессель в трубку, но голос его задрожал, и он пронзительно закричал: — Это саботаж! Что? Осматривали? Это ложь, лейтенант. Ну и болван же вы! Смотрите, нефтяной двигатель работает, значит, дело в бензине! Вот видите, не горит… К черту таких механиков! Пустите в дело все, что работает на нефти, и замените бензин, проверьте… Что? Только один?
Бросив трубку, майор подошел к генералу:
— Танки, использующие бензин, не действуют, а те, что работают на нефти, находятся на участке Микулаш…
— Да, это я им приказал, там атакуют русские, — прервал его генерал, молитвенно сложив руки.
Фон Кессель посмотрел на Шульце и растерянно усмехнулся:
— Та же самая история, что и с автомашинами. Бензин…
Фельдфебель выслушал по телефону какое-то сообщение и, встав по стойке «смирно», доложил:
— Господин генерал, все легковые машины, которые утром были заправлены бензином, вышли из строя.
Фон Кессель схватился обеими руками за голову и разразился злобным смехом:
— Идиоты! — Но тотчас же извинился: — Прошу прощения, господин генерал. Видно, что-то не в порядке с бензином. — Потом махнул рукой и зло прошипел: — Склад сторожили два венгра, и именно они вечером куда-то исчезли.
Телефон звонил не переставая. Генерал приказал соединить себя с Микулашем. Оттуда ему сообщили, что натиск советских войск усилился, и попросили подкрепления.
— Ни черта не получите! — сухим тоном отрезал он и поправил монокль в глазу. — До второй половины дня, пока мы не ликвидируем здесь партизан. Два танка немедленно вышлите на помощь: штаб в опасности. Понимаете, полковник?
Потом добавил, обращаясь к майору:
— Нам надо отойти к селу, пока не поздно.
Он не знал, от кого ждать ответа, и внимательным взглядом прошелся по окнам. Ответом ему была стрельба из автомата, донесшаяся с верхнего конца деревни.
Лицо генерала вытянулось, он положил руку на спинку стула и сказал:
— Придерживаться системы двух линий обороны, приготовиться к бою.
Он провел ладонью по седым волосам и обратился к фельдфебелю:
— Пусть тотчас же принесут все мои вещи. Сюда, разумеется. Что вы так смотрите?
В канцелярию влетел молодой офицер. Отдав честь, он встал по стойке «смирно» и доложил, что два венгерских взвода взбунтовались и перешли на сторону партизан.
Генерал резко повернулся и ушел в свой кабинет.
— Шульце, — закричал он оттуда, — принесите мне коньяк!
Потом уселся на стул, а когда Шульце появился в комнате, ухмыльнулся:
— Хорошенькие же у нас союзнички! Кругом враги… Ну, это политика, а мы ведь солдаты, не правда ли?
Он немного подумал и добавил:
— Я рад, что так же обстоят дела и на участке у генерала Вальтера, не будут ругать одного меня. — Выпив из массивной граненой рюмки коньяку, он обреченно высморкался, а потом улыбнулся: — Если так дело пойдет и дальше, то скоро мы будем воевать на своей территории.
Тем временем на верхнем конце Погорелой затрещали автоматы и раздались первые взрывы гранат. Трассирующие пули вспарывали серую редеющую тьму. Стекла в окнах комендатуры дрожали, а далеко- далеко на востоке начало светать.
5
Партизаны отряда «За освобождение» ночью перед атакой на Погорелую окружили прилегающую к ней часть долины. Окопы, которые должны были защитить немцев от партизан, тянулись вдоль леса между крайними выступами Кечиек и ручьем с лугами, расположенными выше Верхней Дубравки, примерно в трехстах шагах от елей на опушке и в трех километрах от Погорелой.
Растрепанные тучи плыли, как плоты, от гор к Вагу, загораживая зеленоватые звезды. Луна вышла только после полуночи. Тучи растаяли перед ней, и на тяжелой, покрытой грязью земле заблестели лужи, оставшиеся от растаявшего позавчера снега.
Было тихо, лишь время от времени слышалось хлюпанье грязи на дороге, плеск воды в окопе и тихое потрескивание напоенных дождем веток на опушке леса. Недалеко от окопов раздался лай. Между стволами
