этом см.: Aulard A. Etudes et lecons sur la Revolution francaise. Paris, 1893—1897, 3 serie.
Гувернантка наследного принца — госпожа де Турзель со своей молоденькой дочерью Полиной, три горничные королевы, госпожа де Ламбаль и ее горничная были перевезены из Тампля в Форс. Там все они, кроме госпожи де Ламбаль, были спасены комиссарами Коммуны. В два часа ночи со 2 на 3 сентября, комиссары Трюшо, Тальен и Гиро явились в Собрание с отчетом о сделанном ими в этом направлении. Из тюрем Форс в Сент–Пелажи им удалось вывести всех заключенных за долги. Сообщив об этом Коммуне (около 12 часов ночи), Трюшо отправился опять в Форс, чтобы выручить всех женщин. «Я вывел их оттуда 24, — пришел он сообщить Коммуне. — Мы в особенности старались охранить мадемуазель де Турзель (дочь гувернантки) и мадам Сент–Брис… Ради собственного спасения нам пришлось, однако, удалиться, потому что нам стали угрожать. Мы отвели этих дам в секцию Прав человека в ожидании суда над ними» (Buchez B. — J., Roux Р. — С. Histoire parlementaire de la Revolution (rancaise, v. 1— 40. Paris, 1834—1838, v. 17, р. 353). Эти слова Трюшо вполне достоверны, потому что из рассказа Полины де Турзель, изданного впоследствии, видно, с какими трудностями удалось комиссару Коммуны (которого она не знала и о котором говорит как о каком–то неизвестном) провести ее по улицам, прилегавшим к тюрьме, полным народа, который следил за тем, чтобы не увели никого из заключенных. Госпожа де Ламбаль тоже едва не была спасена, благодаря усилиям Петиона, и до сих пор остается под сомнением, какие силы помешали этому. Говорили, между прочим, об эмиссарах герцога Орлеанского, который желал ее смерти, называли даже имена. Несомненно одно: в том, чтобы эта подруга королевы (ее доверенная со времени известного дела с ожерельем) не сказала ничего лишнего, было заинтересовано столько влиятельных лиц, что нет ничего удивительного в том, что спасти ее оказалось невозможным.
Jourgniac de Saint–Meant. Mon agonie de trente huit heures.
В числе их были Базир, Дюсо, Франсуа де Нёшато, известный жирондист Инар (Isnard) и Лекинио. Базир пригласил присоединиться к ним бывшего священника Шабо, пользовавшегося любовью населения предместий (Blanc L. Histoire de la Revolution (rancaise, v. 1—3. Paris, 1869, v. 2, 1. 8, ch. 2).
См. протоколы Коммуны, цитированные у Бюше и Ру (Buchez B. — J , Roux Р. — С. Ор. cit., v. 17, р. 368). В докладе, сделанном Законодательному собранию позднее, ночью, Тальен подтвердил слова Манюэля: «Прокурор Коммуны, — говорил он, — явился первым (в Аббатство) и сделал все, что только могли подсказать ему его преданность делу и гуманность. Он не достиг ничего, и на его глазах, у его ног, пало несколько жертв. Сам он также подвергался опасности, и его пришлось увести, чтобы он не пал жертвой своего рвения». В 12 часов ночи, когда толпа народа направилась к тюрьме Форс, «наши комиссары», докладывал Собранию Тальен «пошли туда, но ничего не добились. Депутации приходили в тюрьму одна за другой, и в тот момент, когда мы ушли, туда направлялась еще новая депутация». Народ их не слушал: он утратил всякую веру в Собрание.
«Скажите, господин гражданин, разве негодяи пруссаки и австрийцы, если бы они пришли в Париж, стали бы разыскивать виновных? Разве они не стали бы избивать всех, без разбора, как швейцарцы били 10 августа? Я не оратор и никого не усыплю своими речами, но я вам говорю, что у меня есть семья, жена и пятеро детей, которых я оставляю под охраной моей секции и иду драться с неприятелем; но я не хочу, чтобы заключенные в тюрьмах негодяи, которых другие негодяи выпустят на свободу, пришли и задушили мою жену и моих детей» (цит. по: Felhemesi (Mehee fits). Ор. cit.).
Прюдом приводит в своей газете такой ответ человека из народа во время первого посещения Аббатства депутацией от законодательных властей и от муниципалитета (см.: Buchez В. — J., Roux Р. — С. Ор. cit., v. 17, р. 426).
Этот Комитет (сменивший 14 апреля прежнюю администрацию и состоявший вначале из 15 человек—членов муниципальной полиции) был преобразован постановлением Генерального совета Коммуны от 30 августа; он состоял теперь из четырех членов — Паниса, Сержана, Дюплена и Журдейля, которые пригласили 2 сентября с разрешения Совета и «ввиду критических обстоятельств и разнообразных и важных дел, которым им приходится заниматься», еще семерых: Марата, Дефорга, Ланфана, Леклерка, Дюрфора, Кайльи и Гермера (Buchez B. — J., Roux Р. — С. Ор. cit., v. 17. р. 405, 433; v. 18, р. 186—187). Мишле, имевший перед глазами подлинный документ, говорит только о шести новых членах; он не упоминает о Дюрфоре. Робеспьер заседал в Генеральном совете. Марат принимал в нем участие «как журналист». Коммуна постановила, что в зале заседаний будет устроена трибуна для одного журналиста — Марата (Michelet J. Histoire de la Revolution francaise, v. 1—9. Paris, [1876—1879], v. 8, ch. IV). Дантон старался примирить Коммуну с исполнительной властью Собрания, т. е. с министерством, членом которого он состоял.
Millet J. Ор. cit., v. 7, ch. 5.
