– Вас неправильно информировали. – Ник улыбнулся. – В отличие от некоторых я не пью и не курю.
Зак покраснел, но его отец ничего не заметил.
– С трудом верится.
– В любом случае я здесь не для того, чтобы держать ответ за то, что случилось пятнадцать лет назад. – Ник обнял Фил за талию и почувствовал, как она дрожит. – Насколько я понимаю, сегодня у вас приятное событие? С днем рождения, мистер Коксуэлл.
Фил, похоже, расстроилась из-за случившегося больше всех. А это о многом говорило.
От внимания отца не ускользнул жест Ника, а главное – то, как он был воспринят его дочерью.
Роберт Коксуэлл повернулся к Фил и заговорил грубо:
– Ты пожалеешь об этом мятеже, Филиппа Элизабет Коксуэлл. Попомни мои слова. И если ты надеешься, что я прощу тебе это оскорбление, когда ты придешь за помощью, то ты глубоко заблуждаешься.
Он развернулся и пошел в комнату, а Ник и Фил так и остались стоять в дверях.
Добро пожаловать домой. Только сейчас Ник понял, насколько права была Фил в своих страхах. Даже Беверли, казалось, была удивлена поведением мужа, однако она быстро нашлась.
– Проходите, что же вы стоите в прихожей! – воскликнула она и потеснилась, как будто раньше мешала им пройти.
– А действительно, почему бы и нет? – пробормотал Ник чуть слышно.
Фил улыбнулась, как бы извиняясь за случившееся. Ник недоумевал, как она выжила в таком окружении, как эта атмосфера не отравила ее чистую душу. Он едва порог переступил, а уже готов был скальпы снимать.
Фил не заслуживала такого обращения. Но, судя по всему, ее регулярно встречали именно так, ведь она даже не удивилась.
Ник разозлился, а такого с ним давненько не было.
– Я же предупреждала, что теплого приема не будет, – прошептала Фил, а Ник все еще держал ее за талию.
– Да, надо было верить тебе на слово, – сказал он и погладил Фил по спине, чувствуя, как напряжение уходит из ее мышц.
Он уведет ее пораньше.
Внутри атмосфера была не лучше, хотя Роберта поблизости не было. Фил представила собравшихся, а напряжение так и висело в воздухе. Ник, разумеется, помнил ее братьев, потому что в Розмаунте их знали все. Впрочем, он ни с кем из них не общался, даже с Заком, хотя по возрасту они были ближе всего.
Похоже, родные Фил не знали, как реагировать на его появление, но склонялись к позиции отца. Старшего из братьев звали Джеймс – точная копия отца. Та же уверенная манера держаться и тот же безупречный вкус в одежде. Волосы такие же каштановые, как у матери, но с сединой на висках. Он производил впечатление красивого, однако резкого, нетерпеливого и амбициозного человека.
Ник догадывался, что его вожделенной мечтой было положение главы семьи. Очевидно, Джеймс был старшим партнером отца по семейному бизнесу и не без основания претендовал на львиную долю наследства в будущем.
– Держись, Филиппа, – только и сказал Джеймс, слова с трудом просачивались сквозь плотно сжатые губы. Он пожал руку Ника так, словно мог подхватить какую-нибудь заразу.
Но если Джеймс был точной копией отца, то его жена Марша не выдерживала никакой критики рядом с Беверли. Ее даже можно было бы назвать красивой, если бы не губы, которые застыли в недовольной гримасе. Это сильно портило общий вид. Она походила на мегеру, да и говорила так же.
На ней было дорогое платье, однако сидело оно неважно. Помада местами смазалась, а драгоценности не мешало почистить. Но ей, видимо, было все равно.
– И чего это ты решила все испортить, Филиппа? – заныла Марша. – Обычно этим занимается Зак. У него хотя бы смешно получается.
– Я еще не сказал свое последнее слово, – вставил Зак в надежде отшутиться. – Но на этот раз Филиппа, пожалуй, перещеголяла меня.
Никто не рассмеялся.
Джеймс и Марша гарантировали продолжение династии, родив двоих сыновей. Джеймс-младший и Джон были симпатичными мальчуганами с озорными глазами и одинаково прилизанными волосами. Им было лет восемь-девять, и, похоже, они были погодками. Они вежливо пожали руку, не задумываясь ни о каком подтексте, и по их поведению было понятно, что они терпеть не могут костюмы, которые родители заставили их надеть по случаю праздника. Джон дергал узел галстука с таким видом, будто его душат, за что и получил от отца, да так сильно, что мог и шрам остаться.
Второй сын, Мэтт, был не так удачлив по части генетики и не унаследовал ни материнской красоты, ни отцовской импозантности. Он держался в сторонке, словно напряженная обстановка в семье была ему не по душе. Он не сказал ни слова, лишь кивнул, когда Фил представила его, и тут же бросил взгляд на Джеймса, чтобы проверить, так ли он все сделал.
Ему было около сорока. Ник считал, что в таком возрасте глупо оглядываться на других. Мэтт тоже был адвокатом, но в отличие от братьев занимался земельным правом. Он даже себя в суде защитить не мог.
Жена Мэтта, Лесли, была ученого вида брюнеткой и, судя по всему, вертела мужем как хотела. Ей определенно не нравилось, что Мэтт держался в тени.
– Очаровательно. – Она улыбнулась, правда, несколько наигранно, и подтолкнула вперед девочку. – А
