Самолет выкатился из капонира и поехал по рулежным дорожкам к взлетно-посадочной полосе.
Несмотря на огромные размеры, многотонная машина легко оторвалась от земли. Они быстро набирали высоту. Справа в синеватой дымке виднелась Москва. На высоте около 11 000 метров самолет преодолел звуковой барьер и вскоре достиг крейсерской скорости. При переходе на сверхзвуковую его крылья приняли более обтекаемую стреловидную форму. Игорь профессиональным взглядом наблюдал за работой пилотов. У него создалось впечатление, что управляемость тяжелого бомбардировщика на уровне истребителя. Вскоре Игорь смог в этом убедиться лично, когда второй пилот отправился в уборную, а его пригласил на свое место. Пока еще не был включен автопилот, командир позволил Нефедову поработать с ручкой управления.
Вообще-то стандартно на дальнее патрулирование в Атлантику или Тихий океан бомбардировщики этой авиачасти летали через Баренцево море или море Лаптевых. Обычный полет над нейтральными водами Северного Ледовитого и Тихого океанов мимо Аляски и Японии и далее мог продолжаться 20–25 часов. По пути экипажу приходилось выполнять многочисленные дозаправки в воздухе, встречаться с натовскими истребителями.
Но в данном случае большой окружной путь был неприемлем, в первую очередь по соображениям секретности. Согласно плану операции, следовало нанести за десятки тысяч километров быстрый колющий удар. Для этого был проложен и согласован с союзниками специальный маршрут — напрямик к цели через Болгарию и Египет, далее над Красным морем в Индийский океан. Последняя поворотная точка маршрута перед входом в зону ожидания — у побережья Африки. Здесь торможение и дозаправка в воздухе.
После того как радист самолета примет особый код, подтверждающий разрешение на выполнение задания, самолет должен войти в пространство африканского государства, произвести пуск ракеты и сразу уходить. Оказавшись снова над нейтральными водами, следовало снизиться до предельно малой высоты в 200 метров, чтобы не давать отметки на радарах присутствующих в этом районе иностранных кораблей и самолетов, и уносить ноги со скоростью 900 километров в час.
Самым сложным в этом полете для Нефедова, кажется, была необходимость чем-то занимать себя в пути, чтобы убить время вынужденного безделья. Уже был прочитан от корки до корки старый номер журнала «Юность», которым снабдил Нефедова Славик, выпито три пластиковых стаканчика кофе из термоса бортинженера, а конца этому путешествию все не было видно.
Периодически второй пилот или штурман информировали представителя ГРУ о ходе выполнения задания. Пока все шло в штатном режиме, Нефедову полагалось только наблюдать, ни во что не вмешиваясь. Так он и поступал. Чтобы чем-то занять голову, Игорь стал думать о предстоящем вечером свидании с Мариной. В нагрудном кармане его оставшейся на аэродроме куртки лежали билеты на киносеанс какой-то сопливой индийской мелодрамы. Игорь и не заметил, как снова заснул под убаюкивающий гул турбин.
Его разбудил второй пилот. Выяснилось, что из Москвы все время приходят противоречивые распоряжения. Когда ракетоносец находился над Средиземным морем, неожиданно пришло сообщение следующего содержания: «Временно прекращайте движение по маршруту, вставайте в круг и ожидайте дальнейших приказов». Около сорока минут самолет описывал гигантские круги, бесполезно сжигая сотни галлонов керосина, в ожидании непонятно чего. Затем поступила новая вводная: садиться на военной авиабазе под Киром. Все это напоминало большую склоку придворных партий. Похоже, на самом верху нашлись желающие вновь разыграть уже почти битую карту одиозного африканского царька в борьбе за влияние на нового Генсека Леонида Брежнева.
— Большая политика! — только развел руками майор Кабаненко в ответ на недоумевающие взгляды подчиненных. — Мы ведь, братцы, — последний довод королей. Пока существует возможность договориться, они там у себя на Олимпе пытаются это сделать.
Сразу после посадки сверхсекретного русского «бомбера» египтяне закатили его в ангар, вокруг которого выставили двойное оцепление солдат. Уже ожидающий прибытия соотечественников атташе ВВС советского посольства усадил экипаж в свою огромную машину американского производства и повез на посольскую виллу, расположенную на берегу моря. Здесь летчикам предстояло ожидать, пока на уровне ЦК, Министерства обороны и КГБ все-таки сумеют окончательно договориться. Впрочем, после утомительного многочасового полета все были рады беспечно потягивать коктейль возле голубого бассейна с видом на море. Во всяком случае, особого энтузиазма, как можно скорее вернуться обратно в самолетную кабину, никто открыто не проявлял. Конечно, все они люди военные, и если прикажут, то сразу ответят «есть», но к чему суетиться, если есть возможность немного покейфовать на берегу экзотического теплого моря.
Атташе развлекал коллег рассказами о местной жизни, обещал на следующий день свозить на своей машине к пирамидам, если вопрос об их вылете будет отложен надолго. Но планам этим не суждено было осуществиться. Через несколько часов пришел приказ срочно вылетать.
На египетском аэродроме творилось нечто невообразимое. По летному полю сновали техника и люди. Над головой барражировали вертолеты. Можно было подумать, что на страну вероломно напали злейшие враги всего арабского мира — израильтяне. Однако причиной всей этой суеты был один вылетающий русский самолет.
К прибытию экипажа тягач уже вытянул ракетоносец из ангара. Крылатую машину срочно дозаправили. Можно было выруливать на старт. Но тут выяснилось, что куда-то запропастился Славик Мячиков. Пока прощались возле самолета с гостеприимными хозяевами из советского посольства, радист крутился здесь же, а как стали занимать свои места в кабине, выяснилось, что «Шурика» нет…
— Где этот любитель сувениров? — медленно свирепел командир. — Говорил же себе: надо на все время стоянки от греха запереть обормота в самолете! Не послушался внутреннего голоса и вот-те, пожалуйста, где его теперь искать?
В глазах второго пилота лукавая настороженность. Остальные тоже добродушно гадают про себя, что на этот раз выкинет «Шурик». Диспетчерская вышка уже во второй раз недоуменно запрашивает: «Почему не взлетаете?»
Наконец, в люке появляется сияющая физиономия Славика.
— Михалыч, смотри! — радостно объявляет Мячиков, демонстрируя командиру и всем остальным какой-то пакет. — За такую рубашку в Москве полтораста «рэ» спекулянты дерут.
— На что выменял-то? — сразу поинтересовался бортинженер.
— Почему выменял! — обиделся радист. — Мы что, бедуины какие-то натуральным обменом заниматься?
Мячикову не терпелось поскорее примерить обнову, и он тут же принялся рвать целлофановую упаковку. Глаза его при этом блестели.
— А тебе известно, что иностранную валюту из НЗ[25] по возвращении на базу придется до последнего цента и тугрика сдать в финчасть? — вкрадчиво поинтересовался у парня майор Кабаненко.
— Ничего! — беззаботно отмахнулся Славик. — Могут у нас, в конце концов, случиться непредвиденные расходы во время незапланированной посадки?
— А ведь он прав, — с энтузиазмом поддержал Шурика бортинженер. — Впервые сели в капстране и даже сигарет хороших не купили.
— Ничего, — ласково осадил инженера командир. — «Беломор» покуришь, если не хочешь, чтобы тебя затаскали за растрату казенных средств.
Между тем охваченный покупательским ажиотажем Шурик взахлеб рассказывал о только что сделанном открытии:
— Мужики, тут, оказывается, у всех местных офицеров и сержантов своя торговлишка в городе имеется. У кого лавка, у кого «шопик» какой. Стоило мне отойти на десять шагов от самолета, как ко мне тут же подвалил какой-то местный торгаш в хаки и принялся доставать из сумки всякие шмотки, японские часы, женскую косметику. И на смеси ломаного русского и английского мне лапочет: не желаете ли господин это,
