Беатриса.
– Почему? – спросил он с любопытством.
– Вы спрашиваете чистосердечно, или это опять наивность?
– Я полагаю, и то и другое, – ответил Жильберт оскорблённым тоном. – Вы очень умны.
– О, нет! – воскликнула она. – Ум совсем другое.
Затем она переменила тон, и её лицо особенно смягчилось, когда она взяла его за руку.
– Я очень рада, что вы не верите этому, – сказала она, – и в особенности не хотите, чтобы вас находили красивым. Но я думаю, королева действительно вас любит, и если она прислала за мной в Англию, то просто с целью привлечь вас во Францию. Очевидно, она не могла знать…
Она не окончила, и он, естественно, спросил, что она намерена была сказать, и настаивал, желая узнать.
– Королева не могла знать; – сказала она наконец, – что встретясь, каждый из нас покажется так чужд другому.
– Я вам кажусь таким чуждым? – спросил он печальным голосом.
– Нет, – ответила она, – наоборот. Я вижу, что вы ожидали увидеть меня совершенно другой.
– Поистине, нет! – воскликнул Жильберт с оттенком негодования. – По крайней мере, – прибавил он второпях, – если бы я и думал что-нибудь подобное, то я никак не ожидал найти вас хоть наполовину такой хорошенькой, наполовину…
– Если бы вы думали о чем-нибудь подобном… – прервала его смеясь Беатриса.
– Вы хорошо знаете, что я хочу сказать, – произнёс он, раздосадованный своей нетактичностью.
– О да, конечно, знаю… – ответила она. – Вы смущены.
– Если мы будем только ссориться, то я сожалею, что пришёл сюда.
Снова она переменила тон, но на этот раз не дотронулась до его руки. В ожидании он надеялся, что она это сделает, и был странно разочарован.
– Ничто не может меня оскорбить! Вы не знаете, как я старалась увидеть вас в течение прошлого года! – воскликнула молодая девушка.
– Разве вы не могли написать мне одно слово? – спросил он.
– Я – узница, – ответила она серьёзно, – и не следует, чтобы королева застала вас здесь, но нечего опасаться, двор отправился в собор к обедне.
– Почему же вас оставили? – спросил Жильберт.
– Мне всегда говорят, что я не достаточно сильна, в особенности, когда я могу иметь случай увидеть там вас. С тех пор, как меня привезли из Англии, я никогда не имела разрешения быть с другими на придворных собраниях.
– Вот отчего я не видал вас в Везелее, – сказал он, внезапно поняв все.
Для него понять было то же, что действовать. Он мог бы встретить затруднение убедить себя на досуге, что он серьёзно влюблён в Беатрису; но захваченный внезапно, врасплох, он не имел самого лёгкого сомнения относительно того, что он должен делать. Прежде чем она ответила на его последние слова, он встал, схватил её за руку и увлёк за собой.
– Пойдёмте! – воскликнул он. – Я легко могу вас вывести по дороге, которая привела меня сюда. Через несколько минут вы будете так же свободны, как и я!
Но, к его большому удивлению, Беатриса, казалось, скорее была расположена насмехаться над ним.
– Куда мы пойдём? – спросила она, отказываясь покинуть своё место. – Вас поймают прежде, чем мы достигнем городских ворот.
– А кто смеет нас тронуть? – спросил Жильберт с негодованием. – Кто осмелится поднять на вас руку?
– Вы храбры и сильны, – ответила Беатриса, – однако вы не армия, тогда как королева… Но вы не хотите верить, что я говорю.
– Если королева когда-либо имела желание видеть моё лицо, ей только стоило прислать за мной. Уже три недели тому назад я её видел на расстоянии пятисот шагов.
– Она сердита на вас, – ответила молодая девушка, – и думает, что вы захотите её видеть и будете искать какое-нибудь средство видеть её.
– Но, – возразил Жильберт, – если её намерение было воспользоваться вашим именем, чтобы я возвратился из Рима, ей было бы достаточно написать мне об этом без того, чтобы вызывать вас.
– Разве она знала, что мне неизвестно, где вы были? Посланный от меня мог обнаружить её ложь.
– Это правда, – сознался Жильберт. – Но не все ли равно, раз мы встретились?
– Да, все равно!
Жильберт и Беатриса инстинктивно и взаимно задали тот же самый вопрос, не отвечая на него, так как разыскали друг друга. Они могли бы вести своё существование разлучёнными всю свою долгую жизнь, сохраняя один о другом простое воспоминание, но, найдя друг друга в нити их судьбы, они должны победить или умереть.
Этот разговор естественно привёл их к прежним воспоминаниям, а общее прошедшее есть первый из элементов продолжительной любви, хотя бы это прошедшее могло существовать лишь несколько дней.
